Жрица Анубиса - Жанна Хохлова

Египтяне были скоры на суд, а тех судей, что затягивали рассмотрение дела ввиду взятки, к примеру, жестоко наказывали, отрезая уши и носы. Линда не верила, что у неё не было шанса на спасение. Имхотеп, вхожий в круг общения царицы, наверняка попытается походатайствовать, но вряд ли Хатшепсут будет хоть как-то помогать, по крайней мере, открыто, ведь Портер здесь никто, появившаяся из ниоткуда и грозящая кануть в никуда. Оставалось только злиться: на саму себя, на Инпу, на судьбу в лице Сешат. Злоба придавала сил, не давала заснуть, расслабиться, забыться.

Линда в последней попытке согреться начала ходить по камере, но вскоре её внимание привлёк призрачный свет вышедшей звезды, которую так ждал весь Та-Кемет, а дверь в её темницу резко открылась. Девушка не ожидала, что её суд произойдёт настолько скоро, но её поймали в покоях бывшего сановника, пусть и уже умершего, во дворце фараонов в столице «чёрной земли», что имело совершенно другой вес и, наверное, требовало скорой расплаты, и вздрогнула от неожиданности. Девушка подбежала к двери и столкнулась с вошедшим огромного вида охранником, что обвинил её в воровстве, только теперь он не смотрел на неё предосудительно, теперь громила кидал нервные быстрые взгляды в её сторону.

«Интересно, что могло случиться, если сейчас он смотрит на меня так, словно впервые увидел», — Портер замерла.

Мужчина кивнул головой, показывая Линде, что она может выходить.

— Я свободна? — спросила девушка и сделала шаг за порог темницы.

Ей не понравилась ухмылка воина, а он вновь больно схватил её за ладони. Девушка старалась поспевать за ним, хотя и была пару раз в опасности упасть и разбить себе нос. Они поднялись вверх по лестнице с низкими ступенями, затем перешли через узкий переход, пока не вышли в широкий коридор, стены которого усеяны батальными сценами сражений армии фараона с армиями чужих стран. Ра, Озирис и Сет были равновесными покровителями этих битв. Причудливые угловатые фигуры вперемешку с иероглифами и яркой бирюзовой преобладающей в праздничной мешанине цветов ноткой радовали глаз. То тут, то там стояли огромные чаны на ножках с возожжёнными на них благовониями.

Если бы не обстоятельства и не неизвестность своей дальнейшей судьбы, она была бы на все сто пятьдесят два процента счастлива тем, что оказалась здесь, как она была рада на празднестве. Надежда на то, что внезапно появится тот, с кем сталкивает их Хаос, Вселенная, судьба или бог весть кто ещё, растаяла тогда, когда она выяснила, что ритуал поклонения Инпу состоится лишь в следующем году. Может быть, найти убийцу и предотвратить смерть важных для Хаоса фигур в этом мире — это её миссия, и, если ей удастся справиться с ней, она сможет наконец-то попасть в Дуат, в котором тоже что-то сделает, чтобы обнять своего дорогого Генри?

— Слишком много «бы», — с горечью подумала учёная, а обонятельные рецепторы ещё сильнее ощутили небывало сладкий аромат, волнами вместе с тёплым, сильно влажным воздухом вырывавшийся из приоткрытой массивной и высокой двери.

Охранник что-то шепнул вооружённому до зубов воину, стоявшему возле приоткрытого входа, и тот быстрым шагом ушёл вглубь огромного, как ей показалось, помещения. Его шаги эхом отдавались по нему. Слух Линды уловил звук всплеска воды.

«Крокодил», — лихорадочно пронеслось в голове.

— Бомани! — выкрикнули изнутри, но как-то лениво, вальяжно.

Линда узнала. Слишком свежо в памяти. И тут же подумала о том, что, наверное, встреча с крокодилом была бы предпочтительнее. По словам её новоиспечённых друзей. Но ей только предстояло это узнать. Страшилась ли она? Да. Был ли у неё выбор? Нет.

Тот, кого называли Бомани, шмыгнул носом и свободной рукой отёр пот, проступивший на его лбу и стекавший по его мощному черепу. Линда упёрлась ногами в пол, но тот легко преодолел её сопротивление и сдавил предплечье так, что у девушки проступили слёзы. Он швырнул её вперёд, словно бы она — тряпичная кукла. Портер, не удержавшись и потеряв равновесие, упала на колени, чуть стерев нежную кожу на них и на внутренней стороне ладоней, задержавшись руками о каменную поверхность пола. Она прошипела от быстро прошедшей острой боли, оставившей только саднящее неприятное чувство. Её волосы спутались, повиснув вьющимися локонами впереди, полностью закрыв лицо.

Девушка вновь услышала плеск воды и, откинув назад белокурую гриву, взглянула туда, откуда донёсся звук. Тремя шагами впереди неё обнаружилась купальня. Небольшой бассейн. Возле которого, и неподалёку, и рядом, находились разукрашенные, едва одетые девицы и юноши. Часть из них играла на инструментах, кто-то тихо напевал, услаждая слух, а кто-то неторопливо танцевал.

Обжигающий взгляд. Тот же, что лишил её уверенности на какое-то время. Затем секундное замешательство и разочарование. Са-ра.

— Ты и есть Бахити? — заинтересованно, презрительно, прощупывая.

Портер обернулась к Бомани, затем вновь к Аменхотепу. Она изящно поднялась с пола, не отрывая тёмных глаз от фараона. Тот наметил улыбку.

— Мне сказали, что ты — воровка, — снова бьющий наотмашь взгляд, пронизывающий до костей.

— На мне нет ничего, кроме тонкой материи, Са-Ра, — спокойно произнесла она, — разве я могу унести что-то незаметно, а если так, то есть ли толк воровать?

— Можно унести то, что не имеет вес и вид, но тем не менее так же или много ценнее любой вещи, — ответил Аменхотеп, смотря на девушку проницательно, как будто зная, что она искала в комнате сведения.

Ни один мускул не дрогнул на лице Линды, она смотрела на мужчину, всё так же не отводя глаз. И не стала оправдываться. Царь оценил и слегка хмыкнул, прищурив глаз.

— Мы приходим в этом мир нагими, уходим заботливо укутанными пеленами Инпу, Бахити, — пространно сказал он, — мне сказали, что ты появилась из пустыни, с чёрным сабом, означает ли это, что ты — посланница Великого Тёмного?

— Ты хочешь знать, что грядёт для тебя, сын Ра? — она чётко угадала, что Аменхотеп витиевато только что спросил, по вздрогнувшей руке, по тому, как он нервно сделал знак слуге и тот наполнил стоящий с ним рядом кубок, как вода всколыхнулась возле его обнажённого тела, на несколько мгновений.

— Ты — жрица Инпу, белая жрица, Бахити, благословение, ты прекрасно говоришь на языке богов, но я знал таких, как ты, беловолосых, северных дикарок, иногда попадающих к нам в плен, — его взгляд затуманился, подогреваемый горячими воспоминаниями, — они казались необузданными вначале, затем же… — вновь презрение в голосе, Аменхотеп умолк, задумчиво глядя на неё, — кто же ты, Бахити?