Дочь Сталина - Розмари Салливан

Жизнь Уэсли Питерса складывалась непросто. В 1932 году в возрасте двадцати одного года он приехал в Талиесин и немедленно влюбился в дочь Ольгиванны Светлану. Через восемь месяцев после открытия поселения он сбежал вместе с шестнадцатилетней Светланой. Через три года беглецы, теперь уже вступившие в законный брак, вернулись. Возможно, они поняли, что только отгороженная от всего мира жизнь в Талиесине может обеспечить им такую потрясающе красивую жизнь, какой они хотели жить. За время их отсутствия Питерс получил диплом архитектора. Он имел великолепные инженерные знания и во многом помогал Райту. К 1946 году у пары было двое детей, и Светлана снова забеременела. По Талиесину гуляли слухи о том, что на самом деле она носила ребенка Жене Масселинка, личного секретаря Райта и лучшего друга Питерса. Знал ли Питерс об этих сплетнях, неизвестно, но то, что оба мужчины были влюблены в Светлану, было видно невооруженным глазом.

А потом, 30 сентября 1946 года, произошла автомобильная катастрофа со смертельным исходом. Светлана возвращалась из города вместе со своими двумя детьми, когда ее джип врезался в узкое ограждение моста над болотистым участком реки Висконсин. Она и один из ее сыновей утонули. Светлана постоянно жаловалась Питерсу, что ездить в открытом джипе, который ей приходилось водить, опасно, и просила купить безопасную закрытую машину, но он всегда отказывался. Питерс посчитал, что виноват в этом несчастном случае. Теперь он был не просто предан мистеру и миссис Райт, но и связан с ними кровным долгом. С этого времени многие говорили, что он полностью под властью Ольгиванны. Его ученик Арис Джордж рассказывал, что Ольгиванна «сжимала его такой хваткой, что было просто страшно. Она могла вызвать его и буквально разорвать на куски. И тут же все могло измениться. Она могла обласкать его так, как будто он человек, без которого она не могла обойтись после смерти Райта.

Управление двумя поместьями и содержание архитекторов, их жен и учеников — а всего вместе с Ольгиванной, ее дочерью Иованной и двумя детьми в Талиесине насчитывалось шестьдесят пять человек — требовало больших денег. Были нужны люди, которые жертвовали бы деньги. Ольга Ивановна наметила Светлану как очередного благотворителя.

Светлана прилетела в Феникс в марте. В аэропорту ее встретила дочь Ольгиванны Иованна. По дороге из Феникса в Скоттсдэйл Иованна рассказала Светлане о смерти своей сводной сестры, повторив, что совпадение имен имеет магическое значение. «Я так надеюсь, что вы будете моей сестрой!» — сказала она. Они ехали по пустынным равнинам Парадиз Вэлли с их открытыми просторами и нагретыми солнцем камнями под ярко-голубым небом. Потом они въехали на высокий плоский холм, и Светлане показалось, что она достигла вершины мира. Путешествие получилось совершенно завораживающим.

Ольгиванна со своим огромным датским догом черного цвета ждала Светлану под аркой, увитой буганвиллиями. Она оказалась маленькой, худощавой, темноволосой женщиной в простом элегантном платье и бирюзовой шляпе, защищавшей ее бледную кожу от солнца. Ольгиванна напоминала вдову королевского рода. Она обняла Светлану. несколько раз повторив ее имя, как будто звала свою дочь. Светлана вовсе не ожидала увидеть ее такой. «Ничего не было здесь от мечтательной, мягкой красоты моей мамы, ее застенчивости, ее бархатного взгляда», — вспоминала Светлана. Такой она видела свою мать на фотографиях, она даже и не могла себе представить, как Надя выглядела бы в пожилом возрасте. Как бы то ни было, Ольгиванна встретила ее очень тепло и доброжелательно.

Светлану провели в отдельный коттедж для гостей и сказали, что миссис Райт будет ждать ее к обеду в своем доме. Поскольку у Светланы не было вечернего платья, обязательного на официальных приемах в Талиесине Вест, Иованна принесла ей свои. Несколько ярких изысканных созданий из шифона и шелка появились в ее комнатах, но Светлана еще слишком стеснялась надевать подобные наряды, поэтому осталась в своем коротком зеленом платье.

Светлана чувствовала себя не на месте. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в смокингах, уже ждали возле горевшего камина. Вошел высокий, темноволосый человек, и хозяйка представила его ей. «Светлана, — это Уэс. Уэс, — это Светлана», — сказала Ольгиванна, которая, кажется, надеялась снова связать их имена вместе. Ему было за пятьдесят, он был одет в песочного цвета смокинг, фиалковую рубашку с оборками, на шее висела массивная золотая цепочка с кулоном, а пальцы были украшены многочисленными кольцами. Он напоминал петуха, но глаза его были спокойными и даже печальными. Светлана вовсе не ожидала встретить вдовца давно умершей дочери Ольгиванны.

В столовой старинные китайские вышивки украшали каменные стены. На столе стояли золотые приборы и хрустальные бокалы. Букет цветов посередине стола представлял собой образец тонкого вкуса. Светлана сидела рядом с Питерсом, который оставался спокойным и почти все время молчал. По его лицу она немедленно сделала вывод, что он «грустный, одинокий и очень несчастный». Даже в своем «безумном костюме» он выглядел каким-то «благородным» и отличался от остальных.

Хотя прием был организован в ее честь, весь вечер Светлана чувствовала, что ей здесь не место. Она и понятия не имела, кем были молодые люди с интеллигентными лицами в ярких рубашках с оборками, прислуживающие за столом, и даже кем были остальные гости. Но еда была очень вкусной, а все вокруг — роскошным. Светлана решила позволить себе наслаждаться этой экзотикой. В конце концов, билет в Сан-Франциско лежал у нее в сумочке.

На следующее утро Уэсли Питерс постучал в ее дверь и сказал, что Ольгиванна велела показать ей Талиесин. Во время этой экскурсии он, все еще вдохновленный концепцией органичной архитектуры Райта, объяснял, как массивные низкие постройки с плоскими крышами, горизонтальными линиями и тяжелой каменной кладкой вписываются в пустынный ландшафт. Питерс сказал, что Райт и его ученики построили эти дома своими руками, таская огромные камни со склонов холмов. Светлана смутилась. Ей эти строения показались мрачными, «как античные могилы».

Ее гид был очень «вежливым и знающим» и, казалось, получил «старомодное воспитание». По дороге в Скоттсдэйл, сидя в «кадиллаке», Светлана почувствовала, что «трудно было не поддаться его вежливости». Его молчание и спокойствие говорили ей о робости. «Я вдруг почувствовала надежность и покой рядом с этим человеком; нечто, чего я не испытывала уже многие годы — знак, куда более значительный, чем слова».

В Скоттсдэйле Питерс показывал Светлане лавки с ювелирными изделиями работы индейцев Западного берега. Она хотела купить колечко как память об этой поездке, и он настоял на том, чтобы выбрать хорошее кольцо. Когда Светлана надевала его на палец, что-то пронзило ее, в голове пронесся странный вопрос: «А не выйду ли я замуж за этого человека, и я испугалась этой мысли. Ничто не было мне столь дорого и важно в то время, как моя только что обретенная независимость и свобода. Больше всего пугало отсутствие внутреннего сопротивления, твердого и решительного «нет!» Это была опасность».

По пути назад в Талиесин Питерс почти все время молчал. Она смотрела на него: «Неважно, что он говорит; мы не болтаем, я просто сижу рядом с ним». Он напоминал Светлане Браджеша Сингха, который тоже говорил мало. «В нем был тот же самый дух тишины, мира, внутренней чистоты». Она в панике говорила себе: «Не ввязывайся в это… Ты должна быть осторожна! Ты должна быть осторожна!» Светлана начала с нетерпением ждать дня отъезда.