Пуговицы - Ирэн Роздобудько

Действительно, все было так, как говорила Мелани: молодая женщина, которую она только что приняла на работу, притягивала взгляд, словно магнит…

Сан- Диего

Денис

…Как мне надоел этот Сан-Диего!

Мы жили здесь уже пятый день.

Мигель каждый вечер крутил в кинозале своего отеля наш фильм. И если на первый сеанс пришло человек двадцать — пятый собрал полный аншлаг.

И Мигель уговорил нас остаться на дольше.

Дез пребывал в эйфории, считая деньги и раздавая интервью. Мы с Елизаветой застряли в анабиозе, решая, что делать дальше.

А в моей голове постоянно крутилась фраза: «Как мне надоел этот Сан-Диего».

Интересно, что бы я сказал лет пятнадцать назад, если бы мог представить, что когда-то произнесу ее?

В минувшие дни я не мог смотреть на эти газоны, клумбы, сахарные тропинки и пряничные, черт знает из чего сделанные дома, на красные и желтые спортивные автомобили и пластмассовые рельефные торсы, бродившие по набережной.

Как и раньше, меня совсем не привлекало стерильное тщеславие курортных городов.

Даже пришлось несколько раз посмотреть наш фильм, в котором кипела настоящая жизнь.

К тому же ретивый Мигель устроил для нас отдельный столик, к которому могли подходить все желающие, — познакомиться, взять автографы и высказать свое мнение.

Благодаря этому опьяненный успехом и прибылью Дезмонд Уитенберг уже планировал следующие «гастроли», приглашения на которые сыпались на нас, как из шляпы волшебника.

Я же сидел раздраженный, поглощенный мыслями о дальнейших поисках.

Торчать на одном месте с каждым днем теряло всякий смысл.

Мой новый друг, садовник Пол, не имел никаких известий от неожиданно пропавших хозяев, мой замечательный друг, сержант Дрейк, строго хранил тайну частной жизни жителей этого райского уголка или действительно ничего не знал о Маклейнах.

К кому еще обратиться, мы не имели никакого представления.

В один из таких дней, когда я, словно паук, сидел за столом и решал, что делать, появилась эта старушка…

Она посмотрела фильм и двинулась из зала прямо ко мне, пожевывая воздух накрашенными ярко-красной помадой губами.

Я сунул нос в бокал с пивом, делая вид, что я — не я. Ведь разговоры с такими вот накрашенными старушенциями, приходившими сюда от нечего делать, стали для меня настоящей карой Господней.

Любопытные зрители мучили меня часами, расспрашивая, ходят ли по нашим улицам белые медведи и смазываем ли мы кожу собачьим жиром, вместо того чтобы принять ванну. И я зверел, удивляясь такому нелепому представлению, которое сохранялось среди старшего поколения. Молодежь же в основном спрашивала, правда ли, что футболист Шевченко пишет стихи…

Итак, старушка с красными губами ковыляла прямо ко мне с очень деловым видом.

Подошла и села напротив, совершенно не заботясь о том, что я старательно уплетал чипсы и глотал пиво с видом крайней сосредоточенности на процессе пищеварения.

Несколько минут она внимательно наблюдала за мной.

А потом выжевала своими красными губами:

— Ваша страна — действительно такая?

— Какая? — не глядя на нее, буркнул я.

— Такая, какой я увидела в вашем фильме, — сказала она.

Я занял оборонительную позицию:

— А что вы там такого увидели?

Она задумалась.

— Бархатцы…

— Что?!

Она была еще и сумасшедшей или впала в маразм.

Этого мне еще не хватало! Я хотел встать и быстро смыться. Пусть с ней разбирается Дез.

Но она остановила меня строгим взглядом — и я послушно сел.

— Вы — из Украины?

До того все, несмотря на титры, считали, что мы — «раша».

— Да, — сказал я, — а что вы знаете об Украине?

— Почти ничего, — сказала она. — Разве только то, что там — талантливые люди. Жаль, что о вас так мало знают в мире.

— Кому надо, тот знает… — буркнул я.

В этот момент к столику подошла Елизавета, кивнула старушке, похлопала меня по плечу:

— Мигель приглашает поесть.

Я кивнул, радуясь возможности прекратить разговор.

Лиза ушла.

— Это ваша жена? — спросила старушка.

Она была такая же, как все старушки во всех концах мира, — любопытная и настроенная на долгие разговоры.

— Да… — сказал я и снова попытался подняться.

— Хорошо живете? — продолжала старая дама.

— Превосходно!

— Давно?

— Очень!

— У вас есть дети?

— Да, семеро! Мал мала меньше! — раздраженно сказал я.

— Это счастье, когда у мужа и жены столько детей и совместная работа. Удачи!

Произнеся эту сентенцию, старушка встала первой.

Она смотрела в сторону площадки, на которую въехал белый автомобиль. Я посмотрел туда же и удивился: вот колорит!

За рулем сидела такая же пожилая дама, одетая в клетчатое индейское пончо, вся увешанная бусами. Длинные ее волосы были заплетены в две тонкие косички. Создавалось впечатление, что она только что вышла из индейского поселения. Интересный типаж.

Индейская дама строго кивнула моей расфуфыренной собеседнице, мол — я жду! И поспешно кивнула мне.

А на мой удивленный взгляд старушка ответила:

— Это моя горничная.

И тут мне действительно стало интересно: две колоритные дамы на дорогом авто! Куда они поедут? Кто такие? Сан-Диего — довольно дорогой город для таких вот пожилых дам.

— Простите! — крикнул я старушке. — Простите, что был невежлив. Меня зовут Денис Северин. Я готов поговорить с вами об Украине!

Это выглядело довольно глупо, но почему-то мне захотелось остановить ее хотя бы на минуту.

Она обернулась.

— Очень приятно, — сказала. — Я — миссис Мелани Страйзен. А все, что я хотела узнать, — узнала. Прощайте!

Она села в авто.

Индианка так рванула с места, будто участвовала в гонках Даккар.

Я растерянно смотрел вслед, напряженно думая, что я где-то уже слышал это имя…

Ко мне опять подошла Елизавета, за ней, как всегда, плелся утомленный славой Дез.

Елизавета кивнула в сторону авто:

— Колоритные старушки! Что они хотели?

«А действительно, что они хотели?» — подумал я.

Автомобиль заворачивал за угол, и с холма было видно, что следовал в сторону поселка, в котором меня арестовали пять дней назад.