Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна Д'Арк» - Виктор Карпенко

Алёна уже знала, что отряд Федора Сидорова разгромлен и что сам он пленен и содержится в темниковском остроге. Знала она, что разбиты отряды на большой темниковской засечной полосе, что Игнат Рогов убит в схватке со стрельцами, что Данило – кузнец христорадиевский, Мартьян Скакун, Семен Захарьевич Пусторуков и многие из тех, с кем начинала она весной 1670 года, повязаны и с обозом Юрия Долгорукого направляются в Темников для суда и расправы. Знала она и то, что пощады ей не будет, как не будет прощения и ее товарищам.

Алёну до поры не тревожили. Только один раз, и то из любопытства, заглянул в ее камору воевода Щербатов. Осветив в лицо факелом, воевода внимательно осмотрел Алёну.

– Баба, каких много, а не проста…

Сегодня с раннего утра в воеводском доме было суетно. Алёна слышала, как стучали каблучки сапог по коридору. В доме мыли, скребли, прибирались, готовились к встрече Долгорукого. К полудню, загремев засовами, распахнулась дверь и в каморку, где содержалась Алёна.

– Выходи! – рявкнул стрелецкий десятник, просунув голову в дверь.

Алёна переступила порог и отшатнулась: в глаза больно резанул солнечный свет, падающий снопами лучей через окна и играющий бликами на еще мокром после мытья полу.

– Чего взбрыкиваешь, что кобыла перед жеребцом? Не бойсь, не казнить ведем. Воеводу Долгорукого встречать крестным ходом намерились, оттого и ты занадобилась. Пошли. Во дворе уже все колодники в сборе, токмо тебя не хватает…

Выйдя во двор, Алёна увидела окруженных плотным кольцом стрельцов до двух десятков повстанцев, многие из которых были закованы в цепи. Алёна поклонилась поясно своим товарищам и молча встала рядом со всеми.

– По двое в ряд становись! – раздалась команда, повстанцы задвигались, зазвенели цепями, колонна двинулась за ворота воеводского двора.

– А Федор где? – не утерпела с вопросом Алёна, обращаясь к идущему рядом незнакомому чернобородому мужику.

– Побит сильно, оттого и нет его с нами. Стрельцы больно злобствовали, когда в полон взяли, больше всех над Федором измывались, сапогами топтали, – тихо рассказывал мужик. – Многих до смерти забили, а иных вдоль дороги на деревьях повесили.

– Кто? Щербатов? – удивленно воскликнула Алёна.

– Он самый.

– Все они одним миром мазаны! – подал голос впереди идущий молодой русоволосый парень и осекся, получив в бок удар древком бердыша.

– Молчать! – заорал стрелец. – Зарублю, коли трепать языками станете! – пригрозил он.

Колонна вытянулась за ворота. Теперь Алёна видела весь крестный ход. Впереди, в окружении священников и дьяконов приходских церквей, шествовал протопоп темниковский отец Мавродий. За ним шли темниковские всяких чинов люди, уездных церквей священники, крестьяне и все со крестами, с иконами. В окружении стрельцов, с трудом переставляя ноги, плелись пленные повстанцы. За ними, опять плотной толпой, шли темниковские мужики, бабы, работный люд с будных майданов, а далее стройными рядами двигались стрелецкие сотни, вышедшие встречать своего набольшего воеводу.

Щербатов и Лихорев, в сопровождении полковников Волжинского и Лукина, отмежевавшись от крестного хода, ехали поодаль от растянувшейся колонны полем на лошадях.

В двух верстах от города крестный ход остановился: впереди, конно, по четыре в ряд ехали рейтары, за рейтарским полком краснели кафтаны московских стрельцов.

«Долгорукий идет!» – пронеслось над колонной темниковцев.

Лучшие градские люди, шедшие впереди колонны, пали ниц. Их примеру последовали остальные темниковцы, и только протопоп размашисто осенял большим серебряным крестом подходивших царских рейтаров и стрельцов. Пленные повстанцы спин перед Долгоруким не согнули.

Когда Долгорукий в сопровождении стрелецких голов и рейтарских полковников подъехал ближе, вой поднялся над колонной коленопреклоненных мужиков и баб: винились темниковцы.

Возвыся голос, Долгорукий бросил в толпу:

– Говори, кому доручено! Слушаю.

С земли поднялись два сына боярских: темниковского уезда вотчины князя Одоевского стольник Василий Федоров и вотчины князя Черкасского стольник Михаил Петров. Оба они, подойдя к боярину Долгорукому, поклонились поясно и со слезливой дрожью в голосе запричитали:

– Государь, отец родной, воевода Юрий Олексеевич, не оставь нас, людишек малых, милостью своей, челом тебе бьем и слезно умоляем, пожалей ты неразумных, не гневайся на нас, дозволь покаяться во грехах, что не по воле своей, а принуждением с ворами в городе были, их зрели и супротив них не стали. А воровские люди нас зорили и животов забирали, а женок наших силили…

– …а еще воры всех в круг согнали и в казаки всех поверстали, а кто не хотел в казачество, того в воду бросили…

– …а тех, государь, градских и уездных людишек, кои с ворами заодно были, мы переловим и тебе приведем…

– …дозволь нам, благодетель наш Юрий Олексеевич, передать тебе воров, коих мы переимали. Воры те супротив твоих, воевода, ратных людей боем бились и бунты многие заводили, и дома грабили, и женок силили, а иных до смерти запытали.

По знаку Василия Федорова стрельцы подвели пред боярские очи пленных повстанцев.

– Ты кто будешь? – кивнул боярин стоявшей впереди всех Алёне.

– То вор-старица Алёна, – опередил ее с ответом Михаил Петров. – Главная заводчица воровских казаков. Сама мужиков на твоих, воевода, ратных людей водила.

Долгорукий махнул рукой, чтобы Петров замолчал и, приблизившись к Алёне, спросил:

– Верно, что ты рать водила боем биться?

– Водила, боярин, дело не хитрое, – глядя Долгорукому в глаза, спокойно ответила Алёна.

– И что же, слушались тебя мужики?

– А почто им супротивиться. Я их не на разбой водила – землю добывать, волю…

– Хватит! – перебил Алёну боярин. – Мужиков и бабу эту – в Пытошную, я сам поспрошаю…

Повстанцев увели.

– Что еще? – теряя терпение, выкрикнул боярин, видя, что дети боярские все еще стоят перед ним.

– Не прогневайся, боярин Юрий Олексеевич, на скудость нашу, зорили часто лучших градских людей воры, от того вносим мы в казну государеву токмо триста сорок рублев.

– Прими, – кивнул Долгорукий стоявшему позади него дьяку Михайлову. – Перечти и внеси в казну! Все теперь?

– Все, государь, – дети боярские поклонились, пятясь задом, отступили на десять шагов и опустились на колени.

Долгорукий сел в седло и, подъехав ближе к темниковцам, крикнул:

– Решение мое таково: тех мужиков, кои с ворами были и кровь на ком, сыскать и спрос учинить строгий, остальных же города Темникова жильцов и иных уездных сел и деревень крестьян привести к вере в соборной церкве, чтобы впредь к воровству или к какой иной шатости не приставали.