На повестке дня - Икар - Роберт Ладлэм

Но есть на Капитолийском холме несколько комитетов, в которых этот голос заглушается логикой и необходимостью. Это небольшие советы с ограниченным числом членов, которые занимаются стратегией различных разведывательных агентств в правительстве. И возможно, из-за того, что эти комитеты издают мало шума, а члены их подвергаются обязательной скрупулезной проверке в соответствии с процедурами органов безопасности, над людьми, избранными в специальные комитеты, царит некая аура. Они знают что-то, что другим знать не положено; они необычные люди и предположительно относятся к избранному племени. Существует также негласная договоренность между конгрессом и средствами массовой информации о том, что последние сдерживают свою прыть в областях, связанных с этими комитетами. Произведено назначение какого-либо сенатора или конгрессмена, но на всех перекрестках об этом не трубят. О секретности речь тоже не идет; сообщается о назначении и приводятся основные доводы для этого, все излагается просто, без приукрашивания. В случае с представителем от девятого округа Колорадо конгрессменом Эваном Кендриком использовали тот факт, что он — инженер-строитель с большим опытом работы на Среднем Востоке, особенно в районе Персидского залива. Поскольку об этом районе мало кто знал хоть немного, если вообще что-то знал, все поняли, что данный конгрессмен некогда руководил фирмой где-то на Средиземном море. Этого оказалось достаточно, чтобы назначение сочли разумным и ничего необычного в нем не увидели.

Однако редакторы, комментаторы и политики весьма тонко осведомлены о нюансах растущего признания, потому что в округе Колумбия оно сопровождает власть. Комитет комитету рознь. Человек, назначенный в комитет по делам индейцев, не находится на равной ноге с человеком, назначенным в постоянный бюджетный комитет. Первый из двух осуществляет минимальную заботу об изначально выброшенных за ненадобностью людях, лишенных гражданских прав; второй же изучает методы и процедуры платежей, чтобы все правительство могло функционировать. Или сравнить комитет по вопросам окружающей среды с комитетом по делам вооруженных сил. Бюджета первого постоянно и оскорбительно сокращаются, в то время как расходы на вооружение затмевают горизонт. Распределение денежных сумм — материнское молоко влияния. И все же, попросту говоря, мало комитетов на холме может состязаться с теми, кто связан с тайным миром разведки, окруженным ореолом бесшумной таинственности. Когда происходят внезапные назначения в эти избранные комитеты, за ними внимательно следят, коллеги шепчутся в курилках, а средства массовой информации, готовые к прыжку, балансируют с блокнотами в руках, микрофонами и камерами. Обычно из этих приготовлений ничего не выходит; определенные фамилии предаются удобному или неудобному забвению. Но так бывает не всегда, и, отдавай себе Эван Кендрик отчет в таких тонкостях, возможно, он рискнул бы послать к черту коварного спикера палаты представителей.

Однако он об этом не знал, да и не было бы никакой разницы, если бы знал; назначение, идущее от «Инвер Брасс», невозможно было отвергнуть.

* * *

Половина седьмого утра. Понедельник. Раннее солнце готовилось взойти над холмами Вирджинии, когда Кендрик, голый, нырнул в бассейн. Он надеялся, что десять — двадцать кругов в холодной октябрьской воде уберут паутину, застилающую его зрение и отдающую болью в висках. Десять часов назад он выпил слишком много бренди с Эммануилом Вайнграссом в Колорадо; они оба сидели в нелепо пышном бельведере и смеялись, разглядывая потоки воды, бегущие под стеклянным полом.

— Скоро китов увидишь! — пообещал Мэнни.

— Как ты говорил детишкам в той — как ее? — наполовину пересохшей речушке?

— У нас была паршивая наживка. Надо мне было использовать одну из матерей. Ту черную девушку. Она была просто великолепна!

— Ее муж был майором военно-инженерных войск. Возможно, у него были бы возражения.

— Их дочь была красивой девочкой... Ее убило вместе со всеми остальными.

— О Боже, Мэнни! Ну почему?

— Тебе пора.

— Я не хочу уезжать.

— Ты должен! У тебя утром заседание, мы потратили уже два часа.

— Я могу пропустить его. Уже пропустил то ли одно, то ли два.

— Одно, одно, к большому ущербу для моего здоровья.

Самолет ждет на аэродроме Меса-Верде. Ты будешь в Вашингтоне через четыре часа.

Проплывая бассейн из конца в конец, каждый раз быстрее, чем в предыдущий, Кендрик думал об утреннем заседании в комитете по надзору. В глубине души он радовался, что Мэнни настоял на его возвращении в столицу. Заседания подкомитета очаровали его — очаровали, рассердили, удивили, ужаснули, но более всего очаровали. В мире происходило так много событий, о которых он не знал, — как в интересах Соединенных Штатов, так и идущих вразрез с ними. Но лишь на третьем заседании до него дошло, какую ошибку постоянно допускают его коллеги, оценивая показания представителей различных ветвей разведки. Ошибка заключалась в том, что они обычно выискивали слабые места в доводах разведчиков за проведение определенных операций, тогда как сомнению следовало подвергать сами операции.

Понять это можно, ибо мужчины, ходатайствующие перед подкомитетом о своих делах, — исключительно мужчины, что, очевидно, служит подсказкой, — сладкоречивые профессионалы из таинственного искаженного мира, которые разыгрывают мелодраму, ассоциируются с ним. Они спокойно употребляют свой эзотерический жаргон, поднимая самомнение своих слушателей. Опьяняющее чувство — быть частью всемирной подпольной организации, хотя бы и в качестве консультантов, оно питает подростковые фантазии взрослых людей. Среди представителей разведки не было полковников Робертов Бэрришей. Напротив, перед ними проходила вереница привлекательных, хорошо одетых мужчин, скромных и сдержанных. В своих выступлениях перед членами подкомитета они холодными профессиональными выражениями объясняли, что могут совершить, если им выделят деньги, и почему именно такие действия необходимы для национальной безопасности. Чаще всего им задавали вопрос: можете ли вы сделать то-то и то-то? Их не спрашивали, справедливы ли их действия, или есть ли в них вообще смысл.

Такие ошибки в суждениях случались достаточно часто, и это тревожило конгрессмена от Колорадо, который когда-то — недолгое время — был частью того жестокого, искаженного мира, с которым имели дело люди, приходившие на заседание подкомитета. Он не мог питать к такой жизни романтических чувств, поскольку ее ненавидел. Жуткий, леденящий душу страх, бывший частью ужасающей игры во мраке, где ставкой была человеческая жизнь, принадлежал какому-то темному веку, где само существование определялось исключительно выживанием. Невозможно постоянно находиться в таком мире. Его можно терпеть, обливаясь потом, мучаясь волнением и болями в желудке, как это было с ним в Омане и Маскате. И все же он знал, что этот мир реален. Именно его обитатели спасли Эвана от акул Катара. Тем не менее в ходе заседаний он зондировал почву, задавая все более и более неприятные вопросы. Кендрик понимал, что о нем тихо, нервно, настойчиво говорят в залах конгресса. Центрального разведывательного управления, даже в Белом доме. Да кто же этот агитатор, этот смутьян? Ему было все равно; его вопросы законны, и он будет их задавать. Кто это неприкосновенен? Кто превыше законов?