На повестке дня - Икар - Роберт Ладлэм

— И до и после замужества, мистер Никто. Однако я был последним, кто это понял.

— Но все же поняли, — уверенно сказал Варак. — Поэтому в гневе и замешательстве стали искать отношений на стороне. В то время вы были убеждены, что ничего не сможете поделать со своим браком, просто искали суррогатного утешения.

— Это так называется? Я искал кого-то, кто мог бы стать моим.

— И нашли ее в больнице, куда пришли сдавать кровь во время какой-то кампании. Она была дипломированной медсестрой из Ирландии, которая готовилась к подтверждению своих профессиональных прав в Соединенных Штатах.

— Да какого черта...

— Старики болтают.

— Пи-Уи Мангекавалло, — прошептал спикер, и его глаза внезапно заискрились от воспоминаний о счастливых мгновениях. — Он держал маленькое итальянское заведение, бар с хорошей сицилийской кухней, примерно в четырех кварталах от больницы. Там мне никто никогда не докучал; не думаю, чтобы они знали, кто я такой. Паршивец этакий, надо же, помнит!

— Сейчас мистеру Мангекавалло за девяносто, но он и правда помнит. Вы частенько приводили туда свою милую медсестру, а он обычно закрывал свой бар в час ночи и оставлял вас внутри. Только просил, чтобы вы потише проигрывали тарантеллы на музыкальном автомате.

— Прекрасный человек.

— Он обладает незаурядной памятью для его возраста, но уже не так сдержан, как был в молодости. Предается подообным воспоминаниям, перескакивает с одной мысли на другую и, действительно, за стаканчиком кьянти говорит такие вещи, которые ни в коем случае не выболтал бы даже еще несколько лет назад.

— Его возраст дает ему право...

— А вы так ему доверяли, мистер спикер! — вставил Варак.

— Нет, на самом деле нет, — не согласился старый политик. — Но Пи-Уи, видимо, сопоставил факты — это было нетрудно. После того как она уехала в Ирландию, я имел обыкновение приходить к нему в бар, довольно часто на протяжении пары лет. Там пил больше, чем обычно, потому что, как я уже сказал, никто не знал меня и всем было на меня наплевать, а Пи-Уи всегда и, как говорится, без происшествий доставлял меня домой. Возможно, в эти моменты я слишком много болтал.

— Вы вернулись в заведение мистера Мангекавалло, когда она вышла замуж...

— О да, вернулся! Это было словно вчера... Помню, как зашел туда, и совершенно не помню, как оттуда вышел.

— Мистер Мангекавалло четко называет имена, страну, город, дату вашего разрыва... Я поехал в Ирландию.

Кивком спикер резко прервал Варака, немигающие глаза уставились на него злобно и вопрошающе.

— Чего ты от меня хочешь? Все кончено, все в прошлом, ты не можешь мне навредить. Так чего же ты хочешь?

— Ничего такого, о чем вы когда-либо пожалели бы или чего стыдились бы, сэр. Даже после самого строгого исследования всей подноготной вы могли бы только одобрить рекомендацию моих клиентов.

— Твоих... клиентов? Рекомендацию?.. Что, какое-нибудь назначение в палате представителей?

— Да, сэр.

— К дьяволу все! Почему мне надо соглашаться с тем, о чем ты, черт тебя побери, тут толкуешь?

— Из-за одной детали в Ирландии, о которой вы не знаете.

— Что это такое?

— Вы слышали об убийце, который называет себя Тамми Шири, «фланговом командире» так называемых «временных» Ирландской республиканской армии?

— Вот свинья! Пятно позора для всех ирландских кланов!

— Это ваш сын.

* * *

Прошла неделя. Для Кендрика она стала еще одним доказательством того, как в Вашингтоне быстро проходит слава. Транслировавшиеся по телевидению слушания комитета Партриджа были приостановлены по просьбе Пентагона, издавшего бюллетень, состоявший из двух частей: в первой речь шла о проверке определенных «внутренних» финансовых документов и во второй — о произведении полковника Роберта Бэрриша в чин бригадного генерала и назначении его на остров Гуам для надзора за этим наиболее жизненно важным аванпостом свободы.

Некий Джозеф Смит, проживающий в доме номер 70 по Седар-стрит в Клинтоне, штат Нью-Джерси, чей отец был на Гуаме с 27-й армией, захохотал во все горло и толкнул сидящую перед телевизором жену в левый бок:

— Ну его и полили, детка! Вот дает этот, как его там? Да он теперь мой дружок!

Все краткие периоды эйфории внезапно заканчиваются, закончился и период временного облегчения, испытываемый представителем девятого округа Колорадо по выборам в конгресс.

— Господи Боже! — вскричал Фил Тобиас, главный помощник конгрессмена, кладя трубку. — Звонит сам спикер палаты! Не помощник, не секретарь, сам!

— Тебе, наверное, стоит побыстрее сообщить об этом другому «самому», — заметила Энни О'Рейли. — Он по твоей линии позвонил, не по моей. Не болтай, дорогуша. Просто нажми на кнопку и доложи. Это дело тебя не касается.

— Но ведь это неправильно! Сначала мне должны быть позвонить его люди...

— Ну, докладывай же!

Тобиас доложил и соединил шефа.

— Кендрик?

— Да, мистер спикер.

— Можете уделить мне несколько минут? — В произношении уроженца Новой Англии слово «уделить» прозвучало, как «узлить».

— Ну конечно, мистер спикер, если вы считаете дело важным.

— Я не позвонил бы непосредственно засранцу новичку, если бы не считал дело важным.

— Тогда мне остается только надеяться, что засранец спикер собирается обсудить со мной жизненно важную проблему, — парировал Кендрик. — В противном случае именно вашему штату придется оплачивать час моих консультаций. Это понятно, мистер спикер?

— Мне нравится твой стиль, парень. Мы по разные стороны, но мне нравится твой стиль.

— Он вам может и не понравиться, когда я окажусь у вас в кабинете.

— Это мне нравится еще больше.

Потрясенный, Кендрик молча стоял перед столом седовласого спикера палаты представителей и пытался поймать постоянно ускользающий взгляд длиннолицего ирландца. Тот только что сделал чрезвычайное заявление, которое должно было быть по меньшей мере предложением, но вместо этого прозвучало для Эвана громом среди ясного неба на его пути к отступлению из Вашингтона, округ Колумбия.

— Подкомитет по надзору и анализу? — в тихой ярости повторил Кендрик. — Это что, разведка?

— Именно, — ответил спикер, глядя на свои бумаги.

— Да как вы смеете? Вы просто не имеете права!

— Дело сделано. О вашем назначении объявлено.

— Как, без моего согласия?

— Оно мне не нужно. Не утверждаю, что ваши отношения с лидерами вашей партии самые безоблачные. Вы не самый популярный тип по ту сторону изгороди, но после недолгого убеждения они согласились. Вы нечто вроде символа независимой двухпартийности.