Лабиринт тайных книг - Кейт Мосс

— Такая решимость делает тебе честь, filha, — сказал он голосом, в котором уже не слышалось твердости, — но книги останутся в городе.

Элэйс, задыхаясь от бессилия, взглянула на отца, потом вдруг отвернулась и выбежала из комнаты.

Три дня после нежданно свалившейся им в руки победы французы оставались на плодородных равнинах, окружавших город. Казалось чудом захватить подобный трофей почти без потерь. Господь не мог яснее показать, что справедливость на их стороне.

Над ними догорали развалины некогда великого города. Клочья серого пепла взлетали в синеву летнего неба, и ветер разносил их над землями побежденных. Временами слышался грохот рушащихся в пламени домов.

На четвертое утро войско снялось с лагеря и двинулось на юг по равнинной римской дороге на Нарбонну. Во главе колонны ехал аббат Сито, окруженный папскими легатами. Сокрушительное поражение города, осмелившегося дать пристанище ереси, укрепило его временную власть. Белые и золотые кресты сверкали на спинах воинов Господа. Каждое распятие горело под лучами ослепительного солнца.

Армия завоевателей змеей растянулась среди соляных ям, стоячих прудов и островков высокого желтого бурьяна. Яростный ветер с Лионского залива стегал траву. Вдоль дороги рос дикий виноград, оливы и миндаль.

Французские солдаты, непривычные к южным походам, впервые видели подобные земли. Они крестились, в уверенности, что воистину видят страну, от которой отступился Господь.

Посольство, возглавляемое архиепископом Нарбоннским и виконтом города, встретило крестоносцев в Капестане двадцать пятого июля.

Нарбонна была богатым торговым портом, хотя сердце города располагалось в стороне от Средиземноморского побережья. Слухи об ужасной участи Безьера смутили умы, — и в надежде спасти Нарбонну от подобной судьбы церковная и государственная власть готова была пожертвовать и независимостью, и честью. На глазах множества свидетелей архиепископ Нарбонны и виконт преклонили колени перед аббатом и признали полное и беспрекословное подчинение Римской церкви. Они согласились выдать легатам всех известных еретиков, конфисковать имущество катаров и иудеев и даже уплатить налог на свое имущество, лишь бы умиротворить крестоносцев.

На подписание договора не понадобилось много времени. Нарбонне была дарована пощада. Никогда еще казна не доставалась никому столь малыми усилиями.

Если аббата и легатов и удивила легкость, с какой нарбонцы пожертвовали своими исконными правами, они ничем не выказали удивления. И если солдат, шедших под пунцовыми знаменами графа Тулузского, устыдила робость их соотечественников, они не сказали о том ни слова.

Был отдан приказ повернуть колонну. После ночевки под Нарбонной они должны были повернуть на Олонзак. Оттуда оставалось всего несколько дневных переходов до Каркассоны.

На следующий день без боя распахнул ворота перед захватчиками Азиль — укрепленный город, стоявший на вершине холма. Несколько семей, обвиненных в ереси, сожгли на сложенных наспех кострах на рыночной площади. Черный дым стекал по крутым улочкам, переваливался через мощные стены и растекался по равнине.

Одно за другим сдавались без сопротивления городки и селения. Город Ла Редорт последовал примеру соседнего с ним Азиля; так же поступили деревни и поселки, лежавшие между ними. Другие крепости — places fortes — крестоносцы находили покинутыми.

Воинство беспрепятственно запасалось съестным в брошенных амбарах и двигалось дальше. Малейшее сопротивление крестоносцы подавляли повсюду яростно и мгновенно. Страшная слава армии протянулась перед ней зловещей черной тенью. Мало-помалу распадались старинные узы, связывавшие население Восточного Лангедока с династией Тренкавелей.

Накануне дня Святого Назария, через пять дней после победы над Безьером, авангард войска, на два дня пути опередивший главные силы, достиг Требе. С каждым часом после полудня воздух становился все тяжелее. Знойное марево сменилось свинцовым сумраком. В небе пророкотали раскаты грома, сверкнули ослепительные зарницы. Когда крестоносцы въехали в открытые городские ворота, упали первые капли дождя. Улицы устрашали своей пустотой. Жители исчезли, растворились, как духи или призраки. Лилово-черное небо нависало над головами. Когда наконец разразилась буря, казалось, само небо рушится на пришельцев.

Лошади метались в страхе, оскальзываясь на мокрых булыжниках. Каждый переулок превратился в ущелье, по которому несся бурный поток. Ливень беспощадно бил по щитам и шлемам. Спасаясь от потопа, карабкались на церковные ступени крысы. Молнии беспрестанно били по городу, но он не горел.

Солдаты-северяне пали на колени, крестились и молили Господа пощадить их. Ни в плоских землях Шартра, ни в полях Бургундии, ни в лесах Шампани они не видали подобных гроз.

Но гроза рассеялась так же быстро, как накатила. Воздух стал свеж и прохладен. Крестоносцы услышали звон колоколов из близлежащего монастыря, словно благодарившего не беса за спасение. Приняв этот звон как знак, что худшее миновало, они повыскакивали из-под деревьев, принялись развязывать вьюки, доставая сухую одежду для своих предводителей, и искать сухие дрова на растопку.

Вскоре разбили обычный лагерь.

Смеркалось. Небеса горели розовым и пурпурным огнем. Когда ветер унес последние белые хвосты облаков, северяне впервые увидели вдали башни и шпили Каркассоны, возникшей вдруг на горизонте.

Крепость, казалось, вырастала из земли, в своем величии взирая сверху вниз на мир людской. Ничто до сих пор не подготовило крестоносцев к зрелищу города, который им предстояло штурмовать. Слова не передавали его великолепия.

Город стоял величественно и грозно. Он казался несокрушимым.

Придя в себя, Симеон увидел над головой не листву, а крышу какого-то стойла. В памяти остался долгий путь. Ребра еще болели от тряской рыси лошади.

Здесь стояла ужасающая вонь: смесь пота, козлиной шерсти, гнилой соломы и еще какого-то незнакомого запаха. На стенах висели ремешки упряжи, в углу у низкой двери стояли ухваты. В стену напротив вбиты были пять или шесть колец для привязи скотины.

Симеон опустил взгляд ниже. Мешок упал у него с головы и валялся рядом на земле, но руки и ноги оставались связанными.

Откашливаясь и сплевывая изо рта грубые нити мешковины, он сумел кое-как сесть. Отталкиваясь ногами и превозмогая боль разбитого тела, переполз к двери. На это потребовалось немало времени, зато ощущение твердой опоры за спиной принесло ему невыразимое облегчение. Терпеливые усилия дали возможность подняться на ноги, отчего голова едва не уперлась в крышу. Симеон всем телом ударил в дверь. Доски жалобно заскрипели, но дверь явно была приперта чем-то снаружи и не открылась.

Он понятия не имел, далеко ли его увезли от Каркассоны. Сохранились смутные воспоминания: словно бы его везли на спине лошади через лес, потом по открытому полю. Насколько он знал местность, это могло означать, что его похитители направлялись к Требе.