Блаватская - Александр Сенкевич

Барон Йозеф Генри Луи Пальм относился к обнищавшим и сильно потрепанным жизнью европейским аристократам. Он родился в Баварии, в Аугсбурге. Уже в преклонных годах эмигрировал в Новый Свет. Таких несчастных неудачников немало слонялось по Америке. Как он прибился к Блаватской и Олкотту — трудно сказать. В марте 1876 года старого барона избрали в совет Теософического общества вместо ушедшего в отставку его преподобия Уигджина. Когда он поселился у них в доме, это был уже смертельно больной человек, требующий за собой постоянного ухода. Он плел основателям Теософического общества всякие небылицы о якобы ему принадлежащих замках и землях в Европе и даже составил в пользу Олкотта завещание. В нем он передавал ему все, о чем рассказывал. Нет необходимости упоминать, что обнищание барона зашло так далеко, что после его смерти не осталось денег даже на кремацию. Две рубашки, обнаруженные в его сундуке, при внимательном рассмотрении оказались старыми рубашками Олкотта со споротыми инициалами.

После долгих препирательств с властями тело барона Пальма было наконец кремировано. Олкотт из собственных средств оплатил постройку необходимой для кремации печи, снял большой, на две тысячи человек зал для прощальной церемонии. В своей траурной речи он воздал должное покойному и ознакомил присутствующих с целями и задачами Теософического общества. Сам процесс кремации не занял много времени. Тело барона было набальзамировано и мгновенно сгорело. Пресса тут же назвала проводы барона в иной мир языческими похоронами. За два дня перед тем, как развеять прах над морем, из Англии приехал индус, который совершил по этому случаю «пуджу» — индусское богослужение. Как писала в одном из писем своей подруге Блаватская, этот индус собрал совет общества, спланировал церемонию и провел ее[325]. Дело кремации барона было завершено. В Теософическое общество за несколько дней вступило несколько человек. О его существовании узнало множество людей как в самих США, так и за границей.

И все-таки это был обманчивый успех. В действительности же Теософическое общество, с таким трудом созданное Блаватской, разваливалось на глазах. Она не только не преуспела в вербовке новых, но и с каждым прошедшим днем теряла старых членов. Еще чуть-чуть — и она могла остаться с Олкоттом в гордом одиночестве. Необходимо было что-то предпринять, иначе медиумы-спириты взяли бы реванш. Ведь самые сообразительные из них уже объявили о своих непосредственных контактах с тайными силами, перед которыми пасовали обычные духи. В США складывалась совершенно иная экономическая и духовная ситуация, чем прежде. Преодолевая последствия кризиса, богатели одни и беднели другие. Жизнь продолжалась. Те, у кого были деньги, хотели считаться элитой американского общества. С такими людьми работали многие «харизматические» фигуры. У каждого из конкурентов Блаватской была своя делянка, на которой выращивался урожай — за небольшую мзду вахлаков превращали в одухотворенных джентльменов. Но все это были не те масштабы, не тот уровень промывки мозгов, какой требовался от настоящих мастеров оккультных дел.

Тайны, хранителями которых были Учителя, следовало немедленно обнародовать для широкой публики. Приобщившийся к таким тайнам человек с полным основанием мог считать себя солью земли. Эта азбучная истина почему-то не приходила в голову бывшим ее коллегам по спиритуализму. Открытие для широких масс эзотерического наследства древних тут же привело бы к настоятельной необходимости комментировать и постоянно разъяснять скрытый смысл оккультных идей и практик. Блаватская готова была стать посредником между Учителями и простыми смертными. Она к этому времени знала людей настолько хорошо, что считала большинство из них вуайеристами. Она просто переключала в оккультную сферу их желание тайно подсматривать запретное. Как уже понял читатель, эротизм и мистика — два выражения одного и того же экстатического состояния. Даже в том случае, когда эта сексуально-оккультная страсть задрапирована в священное рубище аскета.

Блаватской не следовало тянуть время. «Нет религии выше Истины!» — вот что объявила она догматом своей веры. Однако только одной этой декларацией обойтись было невозможно. Теперь требовалось новое священное писание. За эту сложнейшую работу спешно и с необыкновенным рвением взялась русская теософка. Блаватская работала над рукописью в течение двух лет. Уже за первые несколько месяцев ею было написано более девятисот страниц. Она убедила Олкотта, что эту книгу ей надиктовывают Учителя. Более того, Блаватская настаивала, что лучшие страницы возникали как бы сами собой во время ее сна. Книга была написана Блаватской на английском языке.

Труд, который за короткий срок создала Блаватская, был огромным по объему — в русском переводе напечатанная убористым шрифтом книга состоит из двух томов и занимает более 1500 страниц. Общее ее название в русской переводческой традиции «Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теологии». Первый том называется «„Непогрешимость“ современной науки». Второй том — «„Непогрешимость“ религии». Я убежден, что английское слово unveiled в контексте того содержания, которое присутствует в труде Блаватской, точнее переводится на русский язык не как «разоблаченная», а как «без покрова». Русская теософка вовсе не разоблачала древнеегипетскую богиню в каких-то сомнительных деяниях, а напротив, демонстрировала западному миру ее духовную красоту. Так сказать, отдернула завесу, за которой Изида до этого находилась. Поэтому русское заглавие «Изида без покрова» как нельзя лучше соответствует смыслу всего произведения Блаватской. Это была дерзкая попытка сочетать восточный мистицизм с западным оккультизмом.

Лучший перевод «Изиды без покрова» на русский язык был сделан замечательным писателем Альфредом Петровичем Хейдоком, сподвижником Николая Константиновича Рериха и его жены Елены Ивановны. Перевести на русский язык «Изиду без покрова» стало делом всей жизни Альфреда Петровича. За интерес к «сомнительной» теософии он был осужден на 20 лет лагерей. Просидел он «от звонка до звонка» и умер уже за 90 лет на Алтае, в городе Змеиногорске. Русский перевод «Изиды без покрова» долгое время ходил в самиздате и, наконец, был напечатан в 1993 году московским издательством «Золотой век», но, к сожалению, без указания имени переводчика[326].

Рукопись первого труда Блаватской взялся отредактировать по просьбе книжного издателя Дж. У. Боутона и Олкотта профессор Александр Уайлдер, известный знаток философии Платона. Он был многогранной личностью: археологом, редактором, писателем, практикующим врачом. Ко времени прихода к нему Олкотта профессор лично не знал Блаватскую, хотя читал кое-что из ее статей в американской прессе. Рукопись произвела на него впечатление, и к ее редактированию он отнесся не формально. Убрал в тексте некоторые длинноты, сделал энергичнее стиль. Через некоторое время Александр Уайлдер познакомился с автором рукописи. Обратимся к его воспоминаниям о первой встрече с Блаватской:

«Она была интереснейшей собеседницей и свободно чувствовала себя во всех областях, которых мы касались. По-английски она говорила так бегло, как это бывает лишь у владеющих языком в совершенстве и думающих на нем… Она воспринимала идею в той форме, в которой она была высказана, и излагала собственные мысли ясно, кратко и зачастую ярко… Все, что не принимала или не считала заслуживающим внимания, она немедленно характеризовала словечком „flap-dooble“ (чушь, галиматья. — англ.). Я никогда его раньше не слышал и не встречал»[327].