Блаватская - Александр Сенкевич

Без Блаватской любознательность Олкотта в оккультных вопросах была бы удовлетворена не в полной мере. С назидательным пафосом школьной учительницы она годами разъясняла ему, в чем собственно заключается работа оккультной мысли. Из чувства самосохранения Елена Петровна, естественно, не собиралась раскрывать ему всё до конца. Многое из того, что она знала и умела, было вынесено ею из жизни, получено ценой неимоверных страданий. Но даже то малое, о чем она сообщала и что демонстрировала, воспринималось Олкоттом с наивной доверчивостью ребенка, с широко открытыми глазами и дрожанием коленок. Олкотт, погружаясь в лицезрение истины, забывал об одном важном условии: чтобы принять какую-либо истину, необходимо прежде всего понять ее содержание и смысл, в ином случае это будет очередной фетиш.

Олкотту было подчас трудно уложить рядом бесчисленные месмерические эффекты, явления Учителей и их письма, многочисленные фантомы, тяжелый и деспотический характер Блаватской. Иногда ему казалось, что это разнородные, не имеющие между собой никаких точек соприкосновения предметы и понятия.

Олкотт жил с Блаватской в мире и согласии до тех пор, пока не истощилась вера в ее авторитет, а до этого он безоговорочно принимал все ее диковинные теории и объяснения об оккультном, загадочном мире не потому, что видел в них древнюю традицию, а потому, что наслаждался поразительными картинами, творцом которых она была. В этих картинах полностью отсутствовала закоснелость обыденных представлений о жизни.

К тому же он верил не в красоту ее доказательств, а в силу ее магнетических синих глаз. Напрочь лишенный чувства иронии, он склонялся к мысли, что женщины, особенно гениальные, всегда и во всем правы.

Чего было не отнять у Олкотта — его верности избранному пути, который заключался в постижении им индусской и буддийской мудрости. После смерти Блаватской он с 1894 года большей частью жил в Индии, в Адьяре, в доме Теософического общества, там и умер в 1907 году.

Нет никакого сомнения, что Олкотт с помощью Блаватской семимильными шагами шел к познанию оккультных сил природы.

Положение «неофита», которое Блаватская предлагала Генри С. Олкотту, ограничивало его свободу, связывало по рукам и ногам. Таинственные и ужасные заклинания, содержащиеся в ее письмах к нему, должны были поднять в его глазах ее авторитет посвященного мага. Она приучала его к мысли, что переписка с адептами братства вовсе не детская забава, а серьезное и опасное дело. Более серьезное и опасное, чем вступление в масонскую ложу. Не всем из смертных, внушала она Олкотту, дано увидеть воочию Учителей, этих вестников добра, личному знакомству с ними предшествует семилетнее предварительное испытание.

Блаватская играла свои многочисленные роли профессионально. Никогда не отступала от главного правила — любым путем достичь поставленной цели. В данном случае она хотела создать оккультное общество. Вот почему перед тем, как зарегистрировать новую организацию, она размежевалась с прежними единомышленниками. Прием весьма характерный для радикально мыслящих деятелей. Елена Петровна одно время превозносила до небес молодого издателя и эссеиста Элбриджа Джерри Брауна, редактора существовавшего в Бостоне спиритуалистического журнала «Спиричуал сайнтист». Журнал дышал на ладан, но она вместе с Олкоттом вернула его на время к жизни, вложив в издание тысячу долларов и уговорив тогдашних интеллектуальных друзей побольше писать для этого издания. Блаватская пропагандировала небольшой независимый «Спиричуал сайнтист» с таким жаром и живым участием к его судьбе, что знаменитый антрополог Дж. Р. Бьюкенен, самый любимый ею спиритический писатель Эпес Сарджент и не менее ценимый библиофил Чарлз Содеран, а также именитые ученые Дж. Л. Дитсон и Хайрам Корсон не смогли ей отказать и стали его постоянными авторами. Она не поленилась написать очередное письмо Александру Аксакову, настойчиво предлагая ему отсылать свои новые работы Брауну. Но настоящей ее победой было уговорить сотрудничать с журналом величайшего астронома и астролога Камиля Фламмариона. Несмотря на такую мощную поддержку со стороны Блаватской, Браун твердо стоял на своем и молол всякую чушь о природе духов. Вот почему вскоре она посчитала этого человека своим смертельным врагом. Он не вписывался в ее новые воззрения, как и с помощью кого постигается тайное оккультное знание.

Некоторое время Блаватская использовала страницы журнала для ознакомления американцев со своими взглядами на оккультизм. Она проинформировала их, в частности, о бывшем проездом в Бостоне греческом адепте Илларионе, как она уверяла, спасшем ее еще в Каире от козней католических монахов, а также о появлении там же (правда, в астральном виде) ее Учителя М. Но самой серьезной концептуальной публикацией Блаватской стал ее ответ пятерым бостонским школярам, выступившим в июльском номере журнала за 1875 год со статьей о розенкрейцерстве. Статья была подписана псевдонимом Хайраф, который сложился из первых букв фамилий авторов — Хинрикс, Айвинс, Робинсон, Адамс и Фейлс. Блаватская назвала свой журнальный опус «Несколько вопросов к Хайрафу». Она охарактеризовала этот материал как свой «первый оккультный выстрел».

В самом деле, это была ее первая открытая публикация (ее письма Олкотту от имени Сераписа Бея в счет не идут), в которой она говорила о тайной оккультной традиции, по цепочке веками передававшейся адептами некоего братства немногим людям, которые прошли через определенные испытания и проверки и были посвящены. С точки зрения Блаватской, «религия и наука, законы и обычаи состоят в близком родстве с оккультизмом, но неумолимое время стерло эти родственные черты». Именно посвященные в тайны древних мистерий, проповедовала она, «решили проблему Смерти, сняли покров с древнеегипетской богини Изиды». В Блаватской существовал сильно развитый дар логически мыслить с помощью силлогизмов. Поэтому-то ей не составило особого труда продемонстрировать молодежи свое интеллектуально-мистическое превосходство. Для нас же важно одно: образ богини Изиды стал для Блаватской обобщающим и как магнит притянул к себе массу разновременного материала, так или иначе связанного с оккультизмом[315].

Из многочисленных знакомых Елена Петровна отбирала людей наиболее заинтересованных в постижении оккультной премудрости.

Неказистый с виду, но крепкий умом 24-летний адвокат, ирландец Уильям Казн Джадж стал ее второй опорой вслед за Генри С. Олкоттом.

Джадж, как и она, знал, что такое жизнь, полная лишений. Он родился в Ирландии в 1851 году — в год ее встречи в Лондоне с Учителем Морией. В семилетнем возрасте он чуть было не умер, находился в состоянии каталепсии, однако стараниями близких был приведен в чувство, вернулся к жизни. Мальчик рос странным, не от мира сего, с раннего детства пристрастился к мистическим, религиозным книгам. Особенно его интересовала магия.

Во время родов седьмого ребенка умерла мать Уильяма. Семья после смерти матери эмигрировала в Соединенные Штаты Америки и поселилась в Бруклине. Отец Уильяма с трудом кормил семью. Мальчик с четырнадцати лет работал в адвокатской конторе и помогал отцу деньгами. В конце концов Джадж получил право адвокатской практики. К моменту знакомства с Блаватской он занимал должность прокурора округа, был женат и имел малолетнюю дочь. Он основательно помог Блаватской и Олкотту в создании и регистрации Теософического общества. Без помощи юриста невозможно было создать что-либо устойчивое и серьезное и в то приснопамятное время.