Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920-1970 гг. - Олег Гончаренко

Большим событием стало посещение института в 1925 году генералом бароном П. Н. Врангелем и Её Высочеством княжной Татьяной Константиновной, в замужестве княгиней Багратион-Мухранской, со своей дочерью Натальей, которая была определена на учебу. Знаковые фигуры времени почтили своими визитом одно из немногих учебных заведений, продолжающее и в изгнании готовить кадры будущих специалистов для России. Убеждение, что вся образовательная работа в институте сможет действительно пригодиться будущей России, существовало не только среди эмиграции, но и было общей уверенностью руководителей ряда европейских стран, исторически симпатизировавших России. Так, в 1930 году Её Величество королева Югославии Мария приняла институт под своё высочайшее покровительство, пригласив несколько раз начальницу и небольшую группу воспитанниц института во дворец на беседы.

Учебная программа в Югославии была одинакова для всех учебных заведений. Нужно было окончить восемь классов и получить аттестат зрелости «Велику матуру», дававший право выпускнику на поступление в высшие учебные заведения. Вместе с тем в Донском Мариинском институте существовала и другая, неформальная программа. Говоря про неё, современники отмечали: «…приобщение воспитанниц к русской культуре. Обращалось особое внимание на изучение русской истории… и русской литературы… В институт приезжали писатели и поэты: Б. Зайцев, Е. Чириков, И. Северянин, Е. Журавская, проф. Кизеваттер и др. Издавался своими силами журнал “Голубой Цветок”, в котором печатались стихи воспитанниц и выдающиеся сочинения. Очень поощрялось искусство… устраивались… литературные вечера, посвященные писателям “Вечер памяти Достоевского”, “Вечер памяти Некрасова”, “Пушкинский вечер”… Выдающимся событием… был приезд труппы М.Х.Т. (Московского Художественного Театра) …Давали “Вишневый сад”. Увидеть блестящий спектакль в исполнении артистов знаменитого М.Х.Т… было большой радостью и надолго осталось самым сильным впечатлением тех лет»[196].

Однако и гостеприимству иностранного государства порой приходит конец. Не вдаваясь во внутриполитические причины перемен в отношении русских эмигрантов, можно отметить, что уже в 1931 году была закрыта Кикиндская гимназия, а примерно год спустя – и так называемый Харьковский институт. Воспитанниц и персонал этих учебных заведений принял Мариинский Донской институт, подобный Ноеву ковчегу, собиравшему на свой борт спасавшихся от масштабного бедствия. В 1940 году настала очередь и самого института, когда по требованию военных властей он был переведен в худшие помещения, располагавшиеся возле Белградского вокзала. Очевидцы вспоминали: «Казалось немыслимым покинуть обжитое годами здание, где классы носили названия русских городов, нарисованных на стенах (Москва, Киев, и др.), а столовая вся была расписана эпизодами из русских сказок. Новое помещение состояло из здания против вокзального парка и также здания на углу Караджорджевой улицы, где были устроены комнаты для старших классов и маленькая учительская. В главном здании были размещены дортуары и классы младших, во дворе во флигеле была столовая. Самая большая классная комната служила залом. В ней же помещалась и церковь»[197].

Несмотря на то, что теперь институт был лишен многих прежних помещений, занятия продолжались в соответствии с учебным планом. Так продолжалось до марта 1941 года, когда югославским Министерством просвещения было издано распоряжение о закрытии всех школ в стране, а 31 марта в институт доставили телеграмму, предлагавшую его немедленное закрытие и роспуск воспитанниц, живших в нем по домам. Все лето и осень среди всеобщей неразберихи, охватившей страну в связи с вторжением германских войск и оккупации Югославии, оставалась надежда, что занятия в институте буду продолжены, и преподаватели даже начали занятия с небольшой группой воспитанниц 8-го класса в 19 человек и приняли у них выпускные экзамены в июне 1941 года. После этого всякая работа в этом русском учебном заведении замерла, а с началом войны Германии с Советским Союзом оккупационные власти посчитали для себя обязательным закрытие русского образовательного центра навсегда.

За 21 год его существования институт окончило свыше 1000 девушек, получивших аттестаты зрелости, продолживших образование в Европе и ставших юристами, архитекторами, врачами и получивших профессорские звания в Югославии и за её приделами. Необходимо отметить, что за эти годы наряду с русскими воспитанницами в институт принимались и сербские девочки, воспринявшие русскую культуру и язык на всю оставшуюся жизнь. В 1957 году в Нью-Йорке было создано Объединение бывших воспитанниц Мариинского Донского института за рубежом с целью оказания помощи нуждающимся подругам и персоналу. В первые годы своей работы Объединение устраивало ежегодный бал и чаепития, собирательно названные «Чашкой чая», однако уже к 1970-м годам прошлого века, за неимением достаточных средств, оставшиеся участницы Объединения ограничивались ежегодными сборами на традиционные «пельмени», куда приглашались бывшие воспитанницы, приезжавшие порой из самых экзотических уголков проживания – от Тасмании до Венесуэлы.

Отсутствие возможности полноценного возрождения Александровского лицея или Бестужевских курсов вне контекста российской жизни, материальные трудности и ограниченность применения полученных знаний в полной мере в странах проживания неизбежно обрекали любую идею полноценного воспроизводства русских учебных заведений за границей. Вместе с тем представляется важным отметить значительную недооценку советским правительством значительных высокообразованных человеческих ресурсов, живших и работавших, по существу, на интересы иностранных государств в то время, как в России продолжительное время остро ощущалась нехватка в профессорско-педагогических кадрах и квалифицированных специалистах в различных отраслях знаний.

Оставляя за рамками обсуждения вопрос отношения большинства выпускников за границей к советской власти, должное отношение правительства к интеллектуальному слою России, вынужденно находящемуся в эмиграции, правильное использование всего его творческого и научного потенциала вывело бы страну на новый уровень развития и, возможно, по-другому бы повернуло ход Истории.

Оглядываясь на давнюю историю рассмотренных нами учебных заведений, овеянную славой имен и страниц русского прошлого, невольно проникаешься глубоким уважением к тем, кто и в вынужденном рассеянии по миру сохранил верность традициям своих учебных заведений. Тех, кто с достоинством пронес сквозь весь свой жизненный путь звания лицеиста или бестужевки, кто в чужих странах сохранял частицы национальной культуры и воспитал детей в любви к нелегкой истории своего Отечества.