Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

— Но я…

— Капли хватит, Оливия. — Альер поднял ноги и пальцами пошевелил. — Твоя кровь, конечно, разбавлена, но Стражи ее признали. А значит, есть неплохой такой шанс, что признают и Регалии. А это уже совсем иное… да… кстати, думаю, кроме тех, кто захочет тебя убрать, отыщутся и те, кто решит, что тебя можно использовать.

— Как?

Я потрогала колечко, сплетенное из нитей и камней. Больше оно мне не казалось красивым.

— Обыкновенно. Если ты имеешь право на трон, то и твой ребенок его получит. А это уже перспективы… интересные, я бы сказал, перспективы.

Для кого интересные?

Уж точно не для меня. Хватит. Я была игрушкой. И мне не понравилось.

— С другой стороны, не следует недооценивать обиду твоего, Ричард, друга. — Альер воткнул в столешницу призрачный арбалетный болт. — Первая ласточка, полагаю… дай время, и остальные подтянутся.

Он расплылся в улыбке.

— Я знал, что с вами будет весело…

— Завтра… — Ричард потер переносицу. — Убирайте эти россыпи. Завтра выдвигаемся. До Кернхольда семь дней… потом Виграда. Саннар… это ведь не полновесное заклятье, верно?

Его проклятая монета легла на стол.

— Это лишь часть его?

— Молодец, низший.

— Значит, надо отыскать другие части… и тогда, быть может, я разберусь.

— Быть может. — Альер, похоже, был в хорошем настроении, если так легко согласился.

Ночь в городе пахла рыбой.

Рыбу сушили прямо на берегу. Здесь же стояли крохотные коптильни, дым которых мешался с речным туманом. В нем глазами диковинных зверей сияли фонари.

— Красиво, пожалуй. — Альер взъерошил волосы. — Чем пахнет?

— Рыбой.

— Рыбой… ты не справишься, ты это понимаешь?

— Сделка, да? — Ричард разглядывал монету.

Профиль Императора.

Вязь рун.

Золото.

Только золото. Никаких инородных включений, вроде костей дракона или жженых перьев феникса, не говоря уже о такой банальности, как драгоценные камни.

— Сделка. — Альер потрогал траву и пожаловался: — Ничего не ощущаю… В голове того парня я увидел многое. Почувствовал… В колониях трава сухая. В сезон дождей она поднимается высоко, а потом, когда наступает засуха, трава становится желтой. И все одно стоит… в ней прячутся звери… черные шаманы призывают их служить. Саблезубых тигров. Львов с каменной шкурой… змей, которые пробираются сквозь все щиты, заползают в сапоги, в кровати… и многие ядовиты. А те, которые не ядовиты, способны удушить самого сильного человека. Я хотел бы посмотреть на это. Понимаешь?

— Нет.

Он и вправду не понимал.

Зачем смотреть на змей? Или на саванну. Ричард читал о ней, как и проспекты, где расписывались все чудеса колониальной службы, включая процент с добычи, который бы ему полагался. Да… а может, стоило бы поехать?

Древние Боги.

Заброшенные города, полные сокровищ, как тот, о котором писали все газеты. Прекрасные туземки. И благодарные туземцы, освобожденные от гнета шаманов.

Чушь какая.

— Он держал в руках такую змею. И охотился на каменного льва. Он стрелял в черного буйвола, огромного, как гора… и пил горький чай. Я читал это в его памяти, только… это как… не знаю, как если бы тебе дали попробовать что-то, но… завернув в бумагу. И велели бы проглотить это вместе с бумагой. Ты чувствуешь вкус, только…

— Через бумагу.

— Да. И эта треклятая бумага… я вижу твоими глазами. Слышу твоими ушами. Про другие чувства и говорить не стоит. Мне собственные нужны.

— Тело.

— Именно. Тело. Молодое физически здоровое тело. Мужское. Или мальчишеское… не старше двадцати пяти. Я не собираюсь захватывать мир. Я слишком хорошо усвоил, что такое власть и чем она выходит. Я отправлюсь путешествовать, а ты… ты всех спасешь, всех победишь, станешь героем и удалишься почивать на лучах славы.

— Если выживу…

Закричал козодой, долго и протяжно.

Плохой знак.

— Это да… но мы ведь постараемся?

Мальчишкой Альер был почти очарователен. И Ричард, вздохнув, вытащил клинок.

— На слово ведь не поверишь?

— Извини, — дух развел руками. — Слово — это хорошо, конечно, но клятва — как-то надежней… и не надо страдальца из себя строить.

Кровь полилась на землю.

— Скоро ты поймешь, что от нашей сделки получишь куда больше, чем я…

…к утру на запястье появится еще один шрам. Ничего.

Кому их считать?

Горячий ветер коснулся шеи. И показалось, это не ветер, а затягивается жесткая пеньковая петля…

…ветер разбудил Орисс, а может, не ветер, но знакомая тяжесть внизу живота, предвещавшая приход кровей. И они, проклятые, не заставили ждать, перечеркивая еще один лунный цикл.

Орисс прикусила руку чтобы не заорать от злости.

Как же так? Она ведь все рассчитала. Она три месяца принимала зелье, несмотря на его отвратительный вкус… а все равно не получилось.

Отец будет недоволен.

— Ты обещала! — Она швырнула в няньку драгоценной чашей для омовений. — Ты обещала, что точно получится…

— Я говорила, что многим это помогает…

— Мне, как видишь, не помогло.

Орисс вылила на себя кувшин цветочной воды и только затем встала с постели.

— Мне нужно что-то, что действительно поможет. Понимаешь?

Старуха поджала губы. Да, ей определенно не нравилось то, что происходило. Но какое право имела она осуждать Орисс? И уж тем паче ее отца, который…

— Это запрещено.

— И что? — Будут ей тут указывать.

— От этого не понесла, от другого…

— Заткнись! — Орисс кинула в надоедливую старуху щеткой для волос.

От этого… ей нужен ребенок от конкретного мужчины… очень конкретного мужчины… а если он сам? Солгал, что не предохраняется, а на деле…

Плевать.

Тот, второй способ сработает, даже если этот ублюдок вовсе не способен зачать дитя. И надо было сразу, а не сопли разводить.

— Завтра. — Орисс вцепилась в лицо старой няньке. — Ты сделаешь это завтра, поняла?

Та лишь глаза закрыла. А трясется-то как…

Ветер коснулся волос Гермена, и рука дрогнула, а розовый алмаз выпал из онемевших пальцев.

Говорить?

Молчать?