Черная линия - Жан-Кристоф Гранже

Наконец, задыхаясь, он обернулся.

В четырех-пяти метрах над собой он увидел устремленные к горизонту черные глаза Хадиджи.

Марк не мог отдышаться, сердце выскакивало из груди. Он искал объяснение увиденному в глубинах своего сознания. А между тем дело обстояло очень просто: Венсан славно поработал. За время его отсутствия он сумел получить крупный контракт для начинающей манекенщицы.

За несколько недель Хадиджа стала звездой.

Теперь ее лицо должно было украсить собой многие парижские улицы.

И она этого заслуживала. В его мозгу промелькнуло это абсурдное утверждение. Она была восхитительна. Повернувшись на три четверти, она смотрела на мир горячими темными глазами. В глубине ее аметистовых зрачков таилась мягкость, текучая дрожь, напоминавшая блеск лака. Недоступная нежность, путь к которой преграждали высокие скулы. Это впечатление каменной крепости, надежной защиты усиливалось благодаря черным, зафиксированным гелем, локонам, уложенным, по прихоти стилиста или фотографа на висках и выглядевшим как китайская татуировка тушью.

Фотография была выполнена в золотистых тонах. В цвете было что-то арабское, оттенок хны, замечательно сочетавшийся с худым лицом Хадиджи и ее нарядом — белой приталенной курточкой с воротником-стойкой, с вышитыми узорами, напоминавшими кашмирские мотивы.

Она была похожа одновременно на музу эпохи хиппи и на Бегуму, которая сбежала из дворца своего набоба, прихватив его костюм. В нижней части плаката строгая надпись сообщала название духов — «Элегия», форма флакона напоминала лампу Аладдина.

Марк упал на колени.

Она была восхитительна, а он — он чувствовал себя ничтожным земляным червем.

Его скрутило, он исторг весь свой завтрак: омлет, круассаны, апельсиновый сок. Он еще не мог оценить масштабы катастрофы. Но он уже понимал, что попал в жернова адской машины, повинующейся своему собственному ритму, своим собственным правилам.

Дрожа, шатаясь, утирая губы рукавом, Марк дотащился до ожидавшего его такси. Когда он рухнул на сиденье, водитель, протягивая ему бумажные салфетки, воскликнул:

— Ну, с вами не соскучишься, вы…

— Поезжайте.

— Нет вопросов! Мы тут именно для этого.

Марк больше ничего не слышал, его мозг словно погрузили в вату. Пищевод жгло как огнем, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— У вас есть мобильник?

Водитель усмехнулся:

— Час от часу не легче. Вы что себе думаете? Вы не лимузин себе наняли, приятель, и…

Марк швырнул пригоршню евро на пассажирское сиденье:

— Дайте ваш мобильный!

Водитель бросил взгляд на банкноты:

— Ладно. Не стоит нервничать.

Он порылся в кармане куртки и левой рукой протянул ему телефон. Марк набрал номер Венсана — городской телефон, тот, что стоял возле его кровати. Через восемь гудков великан снял трубку;

— Да?

— Это я, Марк.

— Марк? Ты откуда звонишь? В Париже еще совсем рано, я…

— Я в Париже.

Щуршание простыней, хриплый голос: медведь еще спал.

— Что на тебя нашло?

— Я только что приземлился. Я звоню по поводу рекламы.

— Рекламы?

— Ну да, с Хадиджей.

Голос зазвучал яснее:

— Ты видел? Здорово, а? — Он буквально захлебывался от гордости. — Гениальный ход для первого-то раза, как говорится… Я тебя предупреждал… Эта малышка — это новая Летиция Каста. Видел бы ты цифру в контракте!

— Меня интересует сфера охвата кампании: национальная или международная?

Пауза.

— А что? — спросил наконец Венсан.

— Ответь.

Великан устало вздохнул:

— Поездка тебе не помогла. Национальная. Они проводят крупную кампанию во Франции. Потом посмотрят… Это парфюмерный консорциум. Они запускают пакет и… — Он замолчал. — Я не понимаю: тебе-то что? Ты только что вернулся в Париж и…

— Со стороны прессы: что запланировано?

Венсан снова вздохнул:

— Классический вариант. Женские журналы, еженедельники… Знаешь, твои вопросы — это…

— Реклама появится в зарубежных версиях этих журналов?

— Нет. В этом смысле контракт очень жесткий. Только Франция и франкоязычные территории.

— Точно?

— Я сам составлял контракты. — Он рассмеялся. — Агент, папуля: что ты на это скажешь? Я стал другим человеком. Полная мутация. А ты, что твоя поездка?

Марк, не отвечая, отключился. Они только что проехали Порт-де-Баньоле. Над окружным бульваром — три плаката с силуэтом Хадиджи.

Эта курточка с воротничком-стойкой придавала ей вид прекрасного ангела смерти.

— Я вас не понимаю.

Издательством, в которое обратился Марк, руководила женщина.

Рената Санти. Это имя звучало как псевдоним, да оно и было псевдонимом. Рената придумала его в самом начале своей карьеры. Тогда она основала издательство «Санти», потом вышла замуж и создала новое общество под фамилией мужа, «Казаль». Позже, разведясь и продав свою долю в обоих предприятиях, она могла бы снова взять девичью фамилию. Но тогда никто не знал бы, кто она такая. Поэтому она сохранила свое боевое имя и назвала третье издательство именем своего сына: «Лоренцо».

Тут было что терять, и Марк не был уверен в том, что понимает все до конца. Он работал с Ренатой над многими материалами, которые требовалось срочно переписать, чтобы они соответствовали сводкам новостей.

— Я вас не понимаю, — повторила она. — Краткое содержание очень увлекает. Почему вы отказываетесь?

Марк не ответил. Они сидели в кабинете Ренаты, на втором этаже здания с полукруглыми окнами, расположенного в Шестом округе.

— Если вас пугает объем работы, — продолжала она, — я могу дать вам помощников. У нас есть специалисты. Но я знаю, что вы умеете работать быстро и хорошо.

Марк улыбнулся, услышав этот комплимент. Он дождался следующего вторника, 10 июня, после нерабочего понедельника, чтобы сообщить Ренате о своем решении. А тем временем оправдывались его самые худшие опасения: лицо Хадиджи красовалось на всех стенах Парижа. Он ничего не мог поделать с этой кампанией. Только забиться в нору и надеяться, что Реверди не увидит рекламу, например, в каком-нибудь французском журнале.

— Для нашего издательства это счастливый случай, я давно жду чего-то в этом роде. Дать что-то ударное в беллетристическом жанре. Мы могли бы даже успеть к сентябрю, и тогда новый литературный сезон станет нашим.

Марк внимательно смотрел на нее. Удивительная женщина. Скоро шестьдесят, а она по-прежнему носит длинные волосы, очень черные, наверняка крашеные, которые локонами обрамляют белое напудренное лицо. Широкоплечая Рената напоминала рок-певца, тем более что одевалась она всегда в черное. Приглядевшись к темным складкам, наблюдатель с удивлением обнаруживал странное кокетство в этом сочетании совершенно не подходящих друг к другу предметов туалета: легкий жилет, морская блуза, футболка, пиратские штаны, доходящие до щиколоток велосипедиста, обтянутых блестящими колготками. — Если дело в деньгах…