Бог из машины - Яна Горшкова

– Я – мать Шэррара, я и буду решать его судьбу.

– Тем не менее его отец уже успел кое-что решить, – сказал Священный Князь очень серьезно и очень хищно. Он тоже счел нужным быть предельно откровенным: – Он привез мальчиков ко мне и попросил защитить и уберечь их. Я обещал. Я сказал, что буду беречь их, словно это мои собственные сыновья, – и сдержал слово. Но об их возвращении речи ведь не шло.

«Это шутка такая?» Бокал в пальцах шуриа дрогнул, словно живой, а сама она рассмеялась дребезжащим стеклянным смехом.

– Мой князь, вы решили отобрать у меня детей?

– Зачем же отбирать, моя леди? – и тоже… не то рассмеялся, не то прорычал. – Почему бы вам не воссоединиться с ними в покое и безопасности замка Эйлвэнд? Шэйрр спросил меня, когда я отплывал, привезу ли я его маму, – Вилдайр насмешливо показал острые зубы. А потом посерьезнел: – А ведь он должен был стать моим сыном, Джойана. Вы же не станете отрицать, что такая вероятность была?

Он умел смущать женское сердце. Научился, должно быть, за несколько веков. Не просто намекнул на ту встречу четыре года назад, но все назвал своими именами.

– Жизнь полна возможностей и вероятностей, но что случилось, то уже случилось, – попыталась выскользнуть Джона из ловушки. – Предложение заманчиво, но… Вы ведь по-прежнему в союзнических отношениях с князем Файриста?

«Ты ведь еще помнишь про Аластара?»

«Плевать я хотел на Эска. Сегодня он есть, а завтра… Кто поручится за то, что для одержимого мятежника настанет завтра? Он и сейчас-то жив лишь потому, что Рэймси подоспел вовремя».

– О моя леди! Союзы, подобные нашим, создаются и распадаются, а дети союзников во все времена были естественным залогом хорошего поведения родителей. И что же, князь Эск не знал об этом, когда привозил мне этих детей? Ваших детей, Джойана. Их счастье в том, что для меня они – прежде всего ваши! Ради сыновей Эска я не шевельнул бы и пальцем, но ваши сыновья, моя леди, это совсем другое дело, – и зло отрезал: – Если вы думаете, что я отправлю их теперь в воюющую страну, подвергну угрозе похищения или покушения, вы ошибаетесь. Допустим, Идгард уже достаточно взрослый мальчик, чтобы стать наследником своему отцу, и он – диллайн не только по крови, но и по духу. Но Шэйрр – шуриа, и Эску никогда не простят его существования. Как и вашего, моя леди.

Неужели он думал, что шуриа, надев шмиз и шелковую шаль, унизав руки браслетами и подведя помадой губы, перестанет быть змеей, забудет, как шипеть и как жалить? Глупый волк! Бокал, чье дно познало не только сладость вина, но и неумолимость яда, отправился на мраморный пол, на встречу с мгновенной смертью. Правота требует жертв, не так ли?

– Я знаю, что Аластару нужна абсолютная лояльность соратников. Безупречная репутация ему важнее воздуха. А мы с Шэрраром будем вечным укором в глазах соратников Аластара. Графини Янамари больше нет, но и Джойане Ияри нет места в Амалере.

«Не бывать змее в Гнезде Эсков» – сказано давно и не Аластаром. Он связан с Лайд магией, и никакой суд не разведет их никогда. А еще есть семьсот лет предрассудков, которые при столкновении между чувствами и долгом мятежного князя превращаются в непреодолимое препятствие.

Вилдайр продолжал вкрадчиво и успокаивающе:

– Но ведь у Джойаны Ияри есть свой дом. Там, на Тэлэйт. На острове Яблок и Змей, где так славно расти детям. Разумеется, под охраной. Разумеется, ненавязчивой и почти негласной. Ни вы, ни дети даже не заметите моих людей, которые будут неусыпно стеречь вас. Мне доложили о нападении. Этого больше не повторится.

Кто спорит, Шанта – единственный и последний дом шуриа.

– Если это ваше условие, мой князь, то наши желания удивительным образом совпали. Я буду жить на Шанте, и тогда вы вернете мне Шэррара?

Глупый, почти детский вопрос, правда?

– Ну, раз вы не желаете жить на Ролэнте, живите на Шанте. И зачем же возвращать, Джойана? Я ведь его у вас не отбирал. Разумеется, ребенок, тем паче столь маленький, должен находиться при матери как можно больше, – Вилдайр улыбался, изо всех сил стараясь, чтобы она не прочла в его торжестве оттенка горечи. Много ли чести в победе над маленькой женщиной? Много ли доблести? Не стыдно ли тебе, ролфийский князь?

«Не стыдно, – ответил он то ли себе, то ли той, что подглядывала за ним из синих шурианских глаз. – Я делаю это не только для себя, хотя и для себя тоже. Но и для нее. И для всех. Ты нужна моим ролфи, Глэнна, а мне – нужна эта женщина. Твоя яблоня, Мать всех яблонь и всех змей».

«Жить на Ролэнте означает жить с тобой, Хозяин Архипелага. А жить с тобой, мой волк, это никогда больше не увидеть Аластара. Никогда не взлететь от счастья. Что поделаешь, если змея любит птицу слишком высокого полета?» Джона на миг прикрыла веки.

– Как можно больше – это летом? – тихо спросила она, уже зная ответ.

– Зимой в замке Эйлвэнд гораздо теплее, чем в доме на продуваемой всеми ветрами Шанте, разве не так? – пожал плечами ролфи. – Я сам буду привозить его вам. И – навещать вас на Шанте, если вы позволите.

«А ты – позволишь».

«Мужчины! Вы снова все решили за меня! – разозлилась Джойана. – Один защитил свой уязвимый тыл, другой получил безупречную приманку для охоты на шуриа. Никто не спросил, хочет ли она променять верность мужчине на любовь сына».

– А я могу все-таки попросить, чтобы вы привозили Шэррара чаще, чем раз в году?

– Ваши желания для меня священны, Джойана. Вам достаточно просто попросить меня о чем угодно, и если это в моих силах, я исполню.

«Догадайся, ну же! Ты читала рукопись моей Аслэйг, ты сама рассказала мне о том, как был выкуплен один из твоего народа, у тебя есть все осколки, вот здесь, в ладонях. Осталось только сложить их вместе – и не побояться изранить руки. Ну! Догадайся. Попроси. Я не могу подсказать, не могу помочь. Ты должна сама это сделать».

Женщина едва удержалась, чтобы не заслониться руками от этого пронизывающего взгляда, прожигающего почти насквозь.

«Не смотри на меня так… так, словно ты можешь… Великие Духи! Не может быть, чтобы все оказалось так просто. Подлинный Священный Князь и шуриа, посвященная Шиларджи-Глэнне, наедине… Так не бывает. Или бывает?»

– О чем угодно? А если я попрошу снять Проклятие со всех шуриа? – рискнула Джона и не прогадала.

Вилдайр вдруг необъяснимым образом преобразился, он медленно вышел из-за стола, легко, словно плетеную корзинку, отшвырнув тяжелое кресло, чтобы не мешало. Осыпалась пеплом вся наносная шелуха элегантности. Древним стал он, страшным, свирепым и резко рявкнул:

– Не так! Не должно быть никаких «если»! Скажи еще раз, Яблоня, и скажи, как надо.

Нет, она не вскочила со своего стула, она вырвалась из тесного маленького семечка толстым наглым ростком и рванулась к солнцу, к свету, к небу, к правде. К Жизни.

– Я прошу тебя, освободи моих людей от Проклятия, Волк.