Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни

В 1202 году Иннокентий III решил провести лето в Субьяко. Неизвестный очевидец описал пребывание здесь курии в письме, написанном между 6 августа и 5 сентября и дышащем удивительным восхищением перед идиллической природой этого места. Автор, близкий к кардиналу Уго, будущему Григорию IX (1227–1241), оказался настоящим знатоком природы, счастливым от того, что ему довелось оценить и ее терапевтические свойства[778]. Указание на архитектурную смелость Субьякской обители и на росписи в покоях говорит о его культурном уровне и тонкой наблюдательности[779]. Чтобы принять папу и его двор, разбили шатры. На южной стороне поставили «задымленные шатры» папского повара, которого называли по-библейски Навузарданом; на восточной расположился травник, на северной – рынок[780]. Шатер папы назвали «скинией», parvum tabernaculum, его поставили «в лучшем месте», чтобы максимально открыть его солнечным лучам[781].

«Деяния Иннокентия III» и «Хроника» Риккардо из Сан Джермано дважды уточняют, что папа провел лето вне Рима[782]. Биограф Григория IX (1227–1241) о летних переездах своего героя пишет постоянно, указывая на заботу о здоровье и гигиене. В 1232 году тот «счастливо» провел большую часть зимы в Ананьи, а потом уехал в Кампанию и Мариттиму; в 1227 году он решил летом жить в Ананьи, «опасаясь летнего воздуха в Риме», в июне 1230 года приехал туда же, «боясь прихода испепеляющего лета, в поисках более здорового воздуха», на следующий год, опять в июне, покинул Рим, «потому что лето уже нагрянуло»; осенью 1236 года переехал из Рьети, считавшегося опасным для страдавших ревматизмом, «в Терни, и там, на берегу полноводной реки он приказал высадить деревья и выстроить удобный дворец для папских нужд»; в июне 1238 года понтифик поспешил в Ананьи, чтобы «укрыться от тлетворного воздуха», а вернуться решил лишь в октябре, когда «летние опасности были уже позади»[783].

Recreatio corporis в эти годы даже оказалась в центре полемики между папой и императором. В собрании документов папской канцелярии, созданном папским капелланом Альбертом Бехаймом во время I Лионского собора (1245), сохранилось письмо, осуждающее Фридриха II за то, что он осадил Рим, угрожая здоровью папы, который обычно выезжал летом на свежий воздух[784]. Комментируя возвращение Иннокентия IV из Лиона (1251), его биограф Николо из Кальви пишет, что «папы обычно возвращаются в Рим к зиме», а отъезд курии в Ассизи 25 мая 1254 года, напротив, объясняется тем, что «по традиции лето понтифик проводит вне Рима»[785].

Во времена Александра IV (1254–1261) два блестящих папских нотария, Джордано из Террачины и Джованни из Капуи, ведут дружескую эпистолярную баталию. Джованни весьма прозорливо и реалистично находит недостатки Субьяко и отдает предпочтение Ананьи, называя его царственным градом. Джордано в свою очередь рисует в идиллических красках Субьяко как «землю, благословенную устами Всевышнего и десницей Божьей щедро наделенную всевозможными благами»[786]. В июле 1262 года Урбан IV (1261–1264) уехал из Витербо в Монтефьясконе, спасаясь от жары[787], а Мартин IV (1281–1285) построил там дворец[788]. Сообщая о переезде курии из Ананьи в Треви 27–31 августа 1299 года, посланник арагонского короля пояснил, что Бонифаций VIII уехал, «чтобы отдохнуть телом», causa recreationis corporis sui[789]. Тем же выражением воспользовался и сам понтифик в письме английскому королю от 1 сентября 1299 года[790].