Многоликая коррупция. Выявление уязвимых мест на уровне секторов экономики и государственного управления - Санджай Прадхана

В таблице 6.2 приведены некоторые данные из последнего обзора индекса восприятия коррупции, проведенного организацией Transparency International. Восприятие коррупции демонстрирует сильную корреляцию с ресурсным богатством. Здесь основные нефтедобывающие страны с развивающейся и переходной экономикой опять оказываются в нижней трети страновых рейтингов{78}.

Рассмотрев общие моменты, перейдем к особенностям нефтяной промышленности, которые помогут понять, почему она так подвержена коррупции.

Нефтяной бизнес часто называют самым крупным. В денежном выражении объем этой отрасли огромен. По оценкам Международного энергетического агентства, в мире в ближайшие 25 лет в нефтегазовый сектор будет инвестировано $3 трлн. Несмотря на размер этой суммы, она составляет менее 6 % предполагаемой выручки за тот же период. Годовой валовой доход от продажи сырой нефти в настоящее время составляет приблизительно $1,5 трлн. Принимая во внимание, что обычно в цепочке создания стоимости каждый баррель нефти перепродается три раза, в действительности объем сделок на мировом нефтяном рынке во много раз больше (International Energy Agency, 2005 г.).

Оценочные расчеты для Анголы иллюстрируют масштаб инвестиций и доходов всего для одного развивающегося производителя нефти. Размер инвестиций, которые потребуются для нефтяного сектора Анголы в ближайшие 5–10 лет, составляет от $8 млрд до $10 млрд в год. Валовой доход от этих инвестиций в годы пикового объема производства (2010–2015 гг.) оценивается в пределах $70–80 млрд в год в текущих ценах. Соответственно годовой доход правительства составит от $50 до $55 млрд{79}.

Эти цифры, относящиеся к мировой нефтяной промышленности и к отдельным странам-производителям, показывают, что даже небольшие доли сделок в нефтяном секторе связаны с очень крупными суммами и, следовательно, с серьезным риском коррупции. Кроме того, эти небольшие доли трудно обнаружить в случае их исчезновения, что делает искушение еще более сильным.

Вряд ли найдется другая отрасль, которая может сравниться с нефтяной по размеру экономической ренты. Во многом из-за олигополистического характера отрасли цены обычно значительно превышают себестоимость{80}. Средняя цена барреля сырой нефти на международном рынке в течение 2006 г. варьировала от $65 до $75, в то время как себестоимость барреля составляла от $3–5 на Ближнем Востоке до $12 в Мексиканском заливе и $15 в Северном море (International Energy Agency, 2005, p. 11). Таким образом, маржа составляет от $50 до $70 на баррель и даже больше – очевидный риск коррупции.

В сфере нефтедобычи потоки доходов, поступающих в государственную казну, обычно бывают концентрированными, т. е. исходят от сравнительно небольшого числа налогоплательщиков, чаще иностранных, чем местных. В подобных условиях снижается подотчетность правительственных агентств, получающих потоки доходов, перед населением. Обеспокоенность широких масс по поводу использования этих доходов можно безнаказанно игнорировать. Более того, учитывая масштаб доходов, правительственным органам не составляет труда или откупиться, или запугать тех, кто ставит их поведение под сомнение{81}.

Для нефтяной промышленности характерна высокая сложность технологических процессов и отраслевой структуры, а правовые, коммерческие и налоговые механизмы, регулирующие потоки доходов, обычно еще более сложны. Все это помогает тем, кто манипулирует потоками доходов в политических или личных целях, скрывать свои действия.

Сам масштаб нефтегазовой промышленности и ее вспомогательной инфраструктуры часто приводит к возникновению естественных монополий в таких областях, как трубопроводный транспорт, складирование и портовые мощности. Монопольный контроль создает возможности для коррупции и злоупотреблений путем произвольного регулирования доступа к ресурсам или введения платы или тарифов за пользование ими.