Вампиры - дети падших ангелов. Реквием опадающих листьев - Ирина Молчанова

Молодой человек на всякий случай убрал руки в карманы брюк, пробормотав:

— Вот и поговорили.

Она отняла ладонь от алой щеки и с издевкой спросила:

— Еще что-нибудь скажешь?

Ключи от мотоцикла будут лежать на столе в моем кабинете.

Лайонел покинул зал. У дверей его ждал Создатель со своими приближенными.

— Ты знаешь, где меня искать, — сказал ему молодой человек.

Цимаон Ницхи собирался возразить, но неожиданно передумал:

— Да. Так будет лучше. Не попрощаешься?

Лайонел усмехнулся.

— Еще успею. С каждым персонально.

— Ты куда-то уезжаешь? — возмутилась Анжелика, вцепившись в его локоть.

Черный капюшон Наркисса с интересом метнулся в их сторону.

— Тебя с собой я не возьму! — категорично отрезал Лайонел.

Девушка смотрела на него с таким ужасом, что ему не осталось ничего иного, как кивнуть Создателю на нее:

— Прикажи Наркиссу держаться от нее подальше. Не все, Цимаон Ницхи, разделяют твою радость по поводу скорого «освобождения». Так пусть их последние дни не будут омрачены еще и домогательствами твоего омерзительного пса.

Наркисс издал рык, но Создатель поднял руку, призвав его к молчанию, и пообещал:

— Девушка под моей защитой.

Лайонел отцепил пальцы красавицы от своего локтя, проворчал: «Анжи, не мни пиджак», — и, жестом подозвав Георгия, зашагал по коридору.

Пока они спускались по белоснежным лестницам, Лайонел проинструктировал:

— Все необходимые документы найдешь у меня в столе.

У ворот дворца, ведущих в мраморный сад, они остановились.

— Лайонел… — нерешительно начал Георгий, но тот покачал головой.

— У нас нет с тобой недосказанности.

— Ты ошибаешься.

— Значит, мне хочется ошибаться. — Лайонел махнул рукой. — До скорого.

Тот лишь вздохнул, но удерживать не стал. Все-таки за долгие годы их дружбы он как никто уразумел, когда стоит продолжать разговор, а когда бесполезно.

Молодой человек медленно шел по тускло освещенной аллее, украшенной скульптурами. В саду было тихо, свет лился только из окон дворца. На мраморной скамье возле скульптуры плачущего мальчика, склоненного над разбитым коленом, сидел Вильям.

— Не спросишь, чем дело кончилось? — поинтересовался Лайонел.

Брат поднял голову, на его губах играла улыбка. Спросил, но совсем не то:

— Почему ты влюбился в Катю?

— Я не могу ответить.

— Не можешь ответить мне или себе?

— Тебе.

Они оба замолкли.

— Я сейчас видел Бесс, она выглядела так, как будто готова с тобой к примирению, — сменил тему Лайонел и нехотя прибавил: — Я, кажется, немного ее ударил.

Вильям щелкнул языком.

— Это не очень хорошо, что ты бьешь мою девушку.

— Я тоже так подумал… уже после.

Брат криво улыбнулся.

— Когда она сказала, что хочет тебя, о чем ты подумал?

Лайонел рассмеялся.

— Я подумал — Кате больно.

— А потом?

— Потом мне стало интересно, что чувствуешь ты. — Он помолчал. — И уже потом я представил, как бы сделал это…

Вильям подпер голову руками, пробормотав:

— А я сразу представил, как бы ты это сделал.

— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил Лайонел.

Брат тяжело вздохнул.

— Я не ревную ее к тебе. Около месяца назад я сам предложил ей тебя соблазнить.

— Зачем?

— Может, потому что всегда любил лишь твой интерес к моим женщинам, а не их самих?

— Вильям, ты любил Элизабет, она не любила. Я должен был позволить тебе ошибиться с ней… Катю же ты хотел спасти. Но спасти ее следовало от тебя и твоей одержимости создать того, кем сам ты быть не смог. Она слишком похожа на тебя, чтобы вы могли быть счастливы вместе. А Бесс…

— Бесс похожа на тебя и потому так нужна мне.

Лайонел перевел взгляд на скульптуру плачущего мальчика.

— Она любит тебя. И если ты будешь с ней, мне больше ни секунды не придется беспокоиться. — Он кивнул на прощание. — До свидания, Вильям.

Брат смотрел взволнованно.

— Дай мне руку.

Лайонел помешкал, но все-таки протянул ему ладонь. Тот крепко ее сжал.

— Всю жизнь я винил тебя за твою беспощадную силу, которая так безобразно оттеняла мою собственную слабость. Прости.

— Я простил. Всю жизнь ты делал меня лучше.

В голове играла третья часть семнадцатой сонаты Бетховена — то нежная, то грустно-тревожная, то сердито- страстная.

Катя сидела на кровати в своей комнате возле рюкзачка с собранными вещами. Остаться в мраморном дворце, где Цимаон Ницхи принимал решение относительно близости ее мужчины с наглой Бесс, девушка просто не смогла. Больше всего задевало, что сам Лайонел даже слова против не сказал.

«Зато его чрезвычайно обеспокоило, что у этой дряни может остановиться сердце!», — гневно думала Катя.

Между тем кроме Создателя никто бы и не огорчился, если бы бес лишился своего тела и новое смог обрести только через четыреста лет.

Отворилась дверь, воздух наполнился ледяным морозным ароматом. Девушка не стала оборачиваться. Упрямо ждала, когда сам заговорит.

И долго ждать не пришлось. Он никогда не играл в ее обиды.

— Хорошо, что ты уже собрала вещи, — сказал Лайонел.

— Да? — Голос предательски дрогнул.

В голове пронеслось, что он сейчас попросит ее уйти, и горло сдавило от застрявшего вздоха.

Лайонел положил рядом с ней карту.

— Идем. Йоро ждет внизу, он нас проводит.

Катя посмотрела на карту, где кровавое пятно проступило на Неве, неподалеку от Зимнего дворца.

— Куда мы?

Молодой человек взял с туалетного столика шкатулку с драгоценностями.

— Возьми с собой, побалуешь чертей.

— Олило? — Девушка поднялась, недоверчиво глядя на него. — Мы на остров? А как же Бесс и… и…

Лайонел приподнял бровь.

— Ты на полном серьезе полагала, что я планирую заниматься сексом с этой идиоткой, да ещё на скорости более тысячи километров в час? Закончил бы я уже с трупом.

— Ты не возражал… — обвинила Катя.

— Бессмысленно возражать против глупости, тем самым мы делаем из нее нечто серьезное. Знаешь, почему на свете так много глупцов? Потому что умные люди смекнули: глупость множится быстрее, а с ее помощью легко управлять безмозглой толпой.