Желтая линия - Михаил Тырин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он молчал. Похоже, у него не было никаких причин брататься со мной и даже просто разговаривать. Мне это было непонятно, мы же почти соплеменники.
— Мы — первые люди, которых пересадили в тела ивенков. Меня зовут Беня, а моего товарища — Щерба. А тебя?
— Зачем тебе это? — холодно спросил он.
— Ну, не знаю… Мы же оба были там. Ты, наверно, бывший штурмовик или пехотинец.
Его взгляд на мгновение скользнул за мою спину, и он тут же интуитивно шагнул назад. Я понял — на верхушке забора показался Щербатин.
— Зачем ты убегал? Мы просто хотели поговорить. — Я старался заболтать его и успокоить, пока он вновь не начал драпать. Он и в самом деле тихонько отступал, стремясь увеличить расстояние между нами.
Наконец подошел Щербатин. Отдышавшись, он сказал:
— Молодец, парень! Я тоже хотел бы это сделать, но…
— Что сделать? — Глаза незнакомца вспыхнули.
— Ну ведь это же ты взорвал чертов космолет?
Не говоря ни слова, незнакомец рванул прочь с такой скоростью, что я не решился его догонять.
— Подожди! — только и крикнул я, после чего безнадежно махнул рукой.
— Чего это он? — удивился Щербатин. — Мы же свои ребята.
Я хотел ответить, но потом и на него тоже махнул рукой.
* * *
Впечатления от взрыва в порту еще долго волновали нас. Но со временем жизнь заполнили другие события, и многие из них были приятными.
Во-первых, начальник как-то проверил мой номер и сказал, что до седьмого холо мне осталось доработать каких-то девяносто дней. А там заканчивался и срок обучения на курсах, так что я мог рассчитывать стать начальником. Пусть и небольшим, но зато в канцелярии Общего Божества, а не в каком-нибудь общепите.
Еще одно радостное событие произошло случайно. Мы очень экономно относились к своей капусте и отламывали листики, только когда становилось совсем невтерпеж. Новые вырастали медленно, а до семян было вообще далеко. Однажды я по неосторожности отломил лишний листок. Я переборол желание тут же его перемолоть зубами и оставил там же, в ящике, до следующего раза. А наутро увидел крохотный тонкий корешок, зацепившийся за почву. Листок прижился, из него мог вырасти новый куст.
Была и еще одна волнующая новость. В канцелярию пришла работать довольно хорошенькая девушка, еще молодая, но уже с четвертым холо. Мы подружились. Сначала ее привлек мой необычный и эффектный внешний вид, она вообще любила все неординарное. Мне было неловко — мои мышцы и плечи, хоть и были настоящими, но все же чужими. Я чувствовал себя силиконовой подделкой.
Однако мы нашли общий язык. Ей нравились мои рассказы про водавийскую войну, она с восторгом слушала про наши со Щербатиным приключения. Мне хотелось еще больше ее удивить, и я уже собирался написать и посвятить ей стихотворение, чего уже давно не делал.
Она тоже много о себе рассказывала. Ее звали Мета-Ри, она была гражданкой в пятом поколении. Потому-то ее родители, довольно состоятельные и уважаемые люди, смогли дать ей хорошее образование, отсюда и высокое холо.
Правда, моя фантазия несколько опережала реальность. Мы всего-то несколько раз прогулялись после службы, а мне уже виделись картины, как Мета нянчит нашего ребеночка, как мы дружим семьями со Щербатиным и его Лиссой, как гуляем шумной толпой по развлекательным центрам в выходной день…
Между тем в инфоканале удавалось поймать обрывки странных новостей. Потерпели аварию еще два транспорта, отправлявшихся на Водавию. Три другие попытки были предотвращены. Якобы к происшествию причастны ивенкские экстремисты — небольшая кучка варваров, злобных врагов Цивилизации, которые проникают в ряды честных граждан, чтобы вредить. Вроде бы для охраны порта от диверсий теперь используются штурмовики, знающие, как бороться с ивенками, — несколько подразделений доставлены с Водавии.
Подробностей и подтверждений добыть не удавалось. Цивилизация крайне неохотно и скупо рассказывала о негативных сторонах жизни. Мы со Щербатиным только многозначительно переглядывались. С нашими физиономиями, прическами и манерой одеваться мы в любой момент могли сойти за «злобных врагов», тайно проникших в божью канцелярию.
— Беня, я, кажется, нашел нечто интересное, — сказал как-то раз за обедом Щербатин. — Хочешь сегодня вечером отдохнуть нетрадиционным способом?
— Не знаю, но я уже заинтригован.
— Честно говоря, полный абсурд. Тут есть некое тайное общество, которое… В общем, оппозиция.
— Что?! — Я чуть не подавился. — Оппозиция чему?
— Должно быть, существующему порядку. Вообще, не знаю. Стоит сходить и посмотреть, как думаешь?
— Это не опасно?
— Беня! — Он укоризненно усмехнулся. — Опасность обостряет разум и освежает застоялую кровь. Не бойся, я дам тебе «парабеллум».
— А горничную берешь?
— Боюсь, для нее там не найдется соответствующей линии на полу.
Это и в самом деле походило на абсурд. В салоне такси я все силился представить, как может выглядеть оппозиция. Воображение рисовало сумрачный полуподвал, зеленый абажур, самовар с вязанкой баранок… И люди: одухотворенные лица, зачесанные назад волосы, засученные рукава, горячие слова, произносимые полушепотом, замусоленные книжки с манифестами в мозолистых рабочих руках…
Все глупость, от начала и до конца. Здесь не может быть ни горячих слов, ни тем более самовара.
Мы оказались перед входом в небольшой одноэтажный клуб, через шторы которого интимно проглядывали красные светильники. Служитель вежливо проверил наши номера и затем пожал руки, пристально заглянув в глаза.
— Проходите, друзья. Почти все собрались. — В его облике заключалось что-то особенное, многозначительное, двухслойное. Словно весь он от пяток до макушки наполнен тайным смыслом.
Мы оказались в странной компании. На мягких широких диванах среди красных фонарей сидели две жирные тетки, разодетые, как на бал; высохший чуть ли не до хруста старик с огромными бриллиантовыми перстнями; прямая, как палка, черноволосая дама, томно глядящая в пустоту; два юных близнеца с розовыми щеками и ангельскими кудряшками. В темных углах таились еще какие-то личности, но мы их не разглядели.
Ни одного мозолистого пролетария, одна лишь осатаневшая от безделья аристократия.
— Щербатин, это не наша компания, — сразу шепнул я.
— Мы здесь по рекомендации одного уважаемого человека, моего знакомого, — пояснил он. — Старайся вести себя прилично, не подведи его.
— Садитесь, друзья, — сказала тощая старуха, вышедшая из-за каких-то штор. На ней было неприлично яркое красное платье, прошитое золотыми нитями. Она села рядом с сухим стариком и щелкнула пальцами.
Неслышно появился служитель. Мы сели, и он поставил перед нами бокалы и лакомства — обычный набор для любого досугового заведения. Я по-прежнему был не в своей тарелке и держался скованно.