Расчет с прошлым. Нацизм, война и литература - Ирина Млечина

Эта связь прошлого и настоящего часто предстает у него в сходном композиционном оформлении: рассказчик, повествующий о событиях своей жизни, свободно переходит из одной временной плоскости в другую. В основе романов «Урок немецкого» (1968) и «Краеведческий музей» (1978) – исповедь героя, монолог, в котором эпизоды минувшего, причудливо переплетаясь с настоящим, и создают эпическую структуру. В «Уроке немецкого» рассказчиком был юноша, находящийся в колонии для «трудновоспитуемых»; вспоминая эпизоды детства, он пытался понять их смысл в контексте конкретного исторического времени и собственной жизни. В «Краеведческом музее» о прошлом размышлял, лежа на больничной койке, человек, умудренный опытом; его собственная биография, судьба созданного им музея становились своеобразной парадигмой истории. Пережитая героем трагедия должны была стать уроком для будущих поколений, напоминая об опасности национализма, и сегодня таящего угрозу миру и человечеству.

Роман Ленца «Учебный плац» (1985) построен сходным образом: снова исповедь, монолог, в котором сливаются события недавнего прошлого и дня нынешнего. Действительность представлена через призму индивидуального сознания, и в то же время перед нами повествование многоплановое, затрагивающее разнообразные пласты истории и современности. И опять, в русле интересующей нас темы, придется ограничиться лишь одним, может быть, самым поверхностным слоем, содержание которого определено названием романа. Его символика вполне прозрачна: бывший учебный плац вермахта, на котором маршировали и опробовали свое оружие нацистские солдаты, должен превратиться в мирный, цветущий уголок земли. Все события романа развертываются на этом бывшем полигоне и вокруг него – в прямом и переносном смысле слова. Сад, лес вместо стрельбища – главная художественная идея романа.

В последние дни войны Конрад Целлер, недавний офицер вермахта, спасает тонущего ребенка с разбомбленного парома. Вытащив искалеченного мальчика из воды, Целлер становится его единственной опорой, защитником, опекуном – родителям ребенка спастись не удалось. Как и маленький Бруно, Конрад Целлер (оба – из Восточной Пруссии) оказывается бездомным – мотив, мощно прозвучавший еще в «Краеведческом музее», герои которого по вине нацизма оказываются лишенными пристанища, родины. Теперь, когда война, «это дерьмо», позади, говорит Целлер своему подопечному, «мы им покажем, что можно сделать из этой земли». Арендованный у местной общины участок, изрытый траншеями, превращается в образцовое лесное хозяйство. Война как бы отступает, вытесняемая мирным трудом человека. Красота природы и война несовместимы – эта мысль также органически входит в символику названия. Вытесняя память о войне, разрушая образ милитаризма, воплощенный в полигоне, природа предстает как нравственный целитель, как сила, противостоящая разрушению, а значит, и войне.

Однако этот антагонизм двух начал: исцеляющего, олицетворенного в природе, в преобразующей деятельности человека, и деструктивной стихии милитаризма – не снимается, по существу, до самого конца. Попытки Целлера превратить полигон в сад – история непрерывных конфликтов с властями, которые стремятся вернуть войне то, что герой романа пытается у нее отнять. На месте лесопитомника инстанции, а стало быть и стоящее за ними государство, предпочли бы видеть полигон для суперсовременного оружия. Конрад Целлер ведет упорную борьбу, отвоевывая землю для мира, для леса и сада. Но в финале, когда он стоит на грани гибели, судьба сиротеющего лесопитомника становится очень туманной – ясно лишь, что теперь заинтересованным ведомствам будет куда легче возвратить войне землю, с таким трудом у нее отнятую.

Временами, правда, возникает впечатление, что возможности, заложенные в символике заголовка, не развернуты в полной мере, что образ леса, вытесняющего казарменный плац, в художественном отношении сулил больше, нежели реализовано в романе. Это ощущение связано во многом с тем, что провисает одна из важнейших сюжетных линий, связующих прошлое и настоящее. Двое молодых солдат во время нацизма убили здесь, на плацу, унтер-офицера, доведшего их до отчаяния бесчеловечным обращением. Один из бывших солдат не выдерживает морального бремени и добровольно уходит из жизни. Мотив, проходящий через весь роман, окружен тайной, которая, даже прояснившись, оставляет чувство недоумения и неудовлетворенности, ибо вся внутренняя аргументация оказывается мало убедительной. Недостаточно развернуты и слабо мотивированы, на наш взгляд, как сам конфликт, так и его психологические, нравственные последствия.

Такое же ощущение не до конца раскрытых художественных потенций рождают и короткие эпизоды военного прошлого Целлера в России, его отношения с неким русским по имени Борис, которого, как можно предположить, карают за связь с оккупантами советские партизаны. Сама эта история, как и бегло обрисованный образ Бориса, несет на себе печать привычных штампов в изображении загадочной «русской души»; художественные итоги подобных попыток обычно слабые – так получилось и у Ленца.

И все же художественный импульс романа достаточно мощный, чтобы выдержать некоторые внутренние «сбои». Сила этого произведения – в искреннем сочувствии к человеку, обездоленному войной. Внешне проза Ленца не отличается тем высоким, яростным накалом драматизма, той гневной потрясенностью, которые характеризуют последний роман Бёлля. Но у Ленца за неторопливостью, кажущейся вялостью повествования скрывается кипение страстей, насыщенность чувства, мощная сжатая энергия. Как и в творчестве Бёлля, человеческая жизнь измеряется и оценивается на основе высоких этических и духовных критериев, а драматическое напряжение рождается из конфликта между нравственными устремлениями личности и глухой враждебностью окружения. Более того, при всей кажущейся бесстрастности симпатии и антипатии автора четко различимы. Как и Бёлль, он на стороне отвергнутых, находящихся на обочине.

Специфика эпического мира Ленца в его особом интересе к человеку, в чьей судьбе ощутимо сказывается тяжелая травма – следствие и выражение глубокого антагонизма между личностью и общественным механизмом. Так построены и «Урок немецкого», и «Краеведческий музей», и «Утрата» (1981).

В новом романе «Учебный плац» этот антагонизм выражен наиболее резко, потому что речь идет о судьбе ребенка. Тяжелая травма, пережитая юным Бруно в один из весенних дней 1945 года и наложившая печать на всю жизнь, предстает как прямое и непосредственное выражение того непоправимого ущерба, который наносят человеку фашизм и война. Образ ребенка, ставшего сиротой и инвалидом, уже сам по себе оказывается выразительным символом, воплощающим антивоенную мысль романа.

Трагическое одиночество подростка, потом юноши, молодого человека, нарушаемое лишь заботливым отношением Конрада Целлера и немногих других участников действия, – убедительное выражение почти тотального отчуждения личности в условиях бесчеловечного мира.

Судьба человека, физически неполноценного и потому отверженного, позволяет остро поставить вопрос о степени гуманности и нравственном состоянии общества, его социальном и психологическом климате. Невозможность самоосуществления, реализации духовных и этических потенций личности – важнейший показатель общественного неблагополучия. Поднимая эти проблемы, книга подводит к размышлениям о смысле и качестве жизни, о выживании человека и в современном мире.