Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков

Например, он «видел», как жизнь в городе меняется к лучшему. Кровавая бойня забудется очень быстро. В конце концов, лучший способ возродить лес – это вырубить старые деревья (тут священник чуть было не перестарался). Обыватели с заплывшими жиром мозгами так и не поймут, что произошло. Молодые, наивные и еще неиспорченные с радостью встретят перемены. Бабы нарожают детей – а среди тех, наверное, будут и мутанты. Нелюди. Нечисть…

Как противостоять новому нашествию нечисти? Ведьма знала. И священник теперь знал тоже.

Все слабые, нежизнеспособные, больные вымрут – это лишь вопрос времени… и наличия патронов. А много ли окажется тех, которые решатся на побег из города? Юродивый «видел» одного ненормального…

Люди недолго будут прятаться – для этого они слишком любопытны и голодны. Им захочется жратвы, справедливости и безопасности – по контрасту с только что канувшими в прошлое временами. Они поставят священника во главе новой теократии – рабовладельческой и, по возможности, гуманной. Он даст им то, чего так не хватало в последнее время, – смысл жизни, определенную цель.

Все будет развиваться по обычному, но основательно забытому сценарию. Игра хороша тем, что не нужно выдумывать правила. Они придуманы давным-давно. Возможно, поп найдет благодарных слушателей. От пережитого страха они даже примут десять заповедей в качестве кодекса поведения. Вопрос в том, сколько лет, дней или часов они будут следовать этим заповедям. Равновесие немыслимо. Все возвращается к началу; кривые дорожки замыкаются. Остановившись в верхней точке благополучия, маятник неизбежно устремится вниз…

Снова начнется эра разложения. Будет создан также очередной миф о

Черной Лаборатории – священнику придется потрудиться ради всеобщего блага и подкорректировать библейскую топонимику. Страх станет его основным инструментом управления. Позже поп организует новый террор – конечно же, из лучших побуждений.

А кто будет дергать за веревочки оцепеневших кукол – может быть, Полина? Идеальная кандидатура. Уважение к ней было замешено на непреодолимых суевериях. Вдобавок она ЛЕЧИЛА. Вторгалась в подсознание под предлогом благодеяний. Ей отдавались добровольно. Священник не мог бы и мечтать о лучшем посреднике между ним и толпой.

Заживо коченеющим марионеткам понадобится хозяин, который поддерживал бы иллюзию движения, прогресса, полезного секса и приятного потребления. Пусть даже ценой репрессий… Утешитель несчастных неминуемо превратится в зверя.

А еще позже (проклятый рак времени!) легендарные «герои» прошлого неизбежно станут жалкими пародиями на самих себя. Власть одиночек сменится гнетом системы – обезличенной и не менее жестокой. Жителям Ина не позавидуешь… Впрочем, они привыкнут и к этому.

Маятнику качаться вечно.

Бедный глупый священник! Он радовался тому, что все вроде бы закончилось. Он видел своего «близнеца», выходящего из церкви и выросшего до гигантских размеров. Тот излучал небесно-голубой свет величия. Каменный «рот» на церковной стене подавился очередной иконой и пропал. Город Ин был чист. Скверна исчезла, ушла под землю вместе с мертвецами. А земля стерпит все…

Над городом засияло солнце. Обыватели робко выползали на улицы, чтобы воспользоваться плодами чужой победы, которая считалась общей. Были восстановлены некоторые приоритеты: высшая ценность – жизнь, высшая добродетель – всегда и везде чувствовать себя свободным. Этих приоритетов никогда не существовало в дикой природе. Они представляли собой самые зыбкие и извращенные формы человеческого сознания.

* * *

Первый, кого поп разглядел в толпе благодарных прихожан, собравшихся возле церкви, был улыбающийся Чарлик. Бывший рассыльный Жирняги держал в руках ключи от сейфов городской управы и саквояж с печатями. Он также имел сведения о местонахождении судьи Чреватого, сбежавшего из дома Заблуды сразу после начала перестрелки. «Симпатичный малый, – решил священник. – И, главное, расторопный…» Таким образом, ему не пришлось долго ломать голову и над кандидатурой нового Начальника.

Представитель группы интеллигентов-вдовцов поздравил священника с победой «демократических сил», выразил надежду на «духовное возрождение нации» и подал прошение об амнистии заключенных, которое опьяненный воздухом свободы поп тут же подписал. Не глядя.

Вместе с двумя «политическими» были амнистированы восемь уголовников, содержавшихся в тюрьме города Ина и жестоко страдавших от клопов, но вовсе не от угрызений совести.

* * *

В те самые минуты, когда священник принимал поздравления, судья Чреватый сидел в церковном подвале и минировал фундамент.

Этому тонкому ремеслу судья выучился в армии, во время службы в саперном батальоне под началом майора Химмельштоса. С тех пор прошло сорок с лишним лет; судья утратил необходимые навыки и многое подзабыл. Но главного он не забывал никогда. Например, того, что вообще существовала такая прекрасная штука, как регулярная армия. Это вам не банда оборванных наемников Заблуды, не имевших понятия о дисциплине, униформе, единообразии и боевом духе!.. Чреватый с тоской вспоминал свое армейское прошлое. Оно казалось совершенным: железная рука майора; четкая иерархия; неумолимый трибунал; простая мораль; чистая, как слеза девушки, жизнь…

Судья убедил «отцов города» в необходимости заимствования некоторых черт былого совершенства. Он отменил шутовской балаган, каковым являлся, по его мнению, суд присяжных, и ограничился двумя «народными» заседателями – послушными, преданными и дисциплинированными. Чреватый шел к цели медленно, но верно. Если нужно, интриговал; когда требовалось, прогибался перед Начальником и даже перед этим ничтожеством Жирнягой. А чаще всего проявлял беспощадность.

Он мог годами ждать воплощения в жизнь своих проектов. С его подачи и не без его активного участия была прикрыта адвокатская лавочка – за ненадобностью. В последнее время он добивался введения в городе комендантского часа и организации концентрационного лагеря для даунов с благородной целью «принудительного трудового воспитания» и производства дешевых удобрений. В общем, у него были масштабные планы.

И вот все рухнуло в один проклятый день. Впрочем, признаки агонии наблюдались давно. Начальник позволил народу распуститься, пригрел предателей и взрастил отщепенцев. Люди понимают только один язык – кнут. Пряник тоже неплох, но только тогда, когда держишь кнут в другой руке…

А Гришка слишком любил развлекаться. В результате – полное разложение. Чрезвычайно скоротечная война это доказала. Война – лучший индикатор состояния общества. О том, чтобы всех жителей поставить под ружье, не могло быть и речи. Первый же удар объединившихся внешних и внутренних врагов оказался последним…

Судья был высок, тощ, желчен и страдал от язвы желудка (за помощью к ведьме он не обращался принципиально, а военного врача поблизости не нашлось). Казалось, что Чреватого можно сложить в несколько раз. Судья презирал женщин, был равнодушен к жратве и алкоголю. Его настоящей страстью были шахматы. Он видел в них безжалостную логичность и непоколебимую упорядоченность, которых так не хватало в реальном мире. И достойных игроков тоже не хватало. Самого лучшего Чреватый приговорил к смертной казни пару лет назад. С тех пор судье не было равных за клетчатой доской. Он стал абсолютным чемпионом города Ина.