Жажда. Тёмная вода - Ник Никсон

В коридоре Витька ловил на себе укорительные взгляды. Люди были напуганы, многие тащили собранные на скорую руку поклажи с вещами. Дети плакали и просили остаться дома, где родились и выросли. Родители, в свою очередь, пытались объяснить, что эвакуация нужна для их безопасности. Очередной хлопок снаружи воспринимался как начало атаки, люди пригибались, жались к стенам.

Проходя мимо комнаты, в которой располагался наблюдательный пункт, Витька остановился. У входа дежурил дозорный, сквозь приоткрытую дверь виднелась кушетка, на которой, свесив голову, сидел Дюша Ток. Встретившись с Витькой взглядом, Ток тут же опустил глаза в пол, пригнув голову так низко, насколько позволяют шейные позвонки. Пристрелить бы его прямо сейчас. Однако, заметно, что боль от потери сестры стала для Тока еще большой пыткой нежели смерть.

Пусть живет и мучается.

Витька поднялся в квартиру Кобальта. Не счесть сколько раз входил сюда, но сейчас пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя переступить порог. Еще недавно тут проживали самые дорогие ему люди — дядя Дима, спасший его от смерти в детстве, Тетя Оля, вырастившая его, как родная мать. Как же так произошло, что их больше здесь нет? Где прошла та черта, за которой жизнь перестала быть прежней? Он посмотрелся в зеркало. И тут до него дошло, почему все так пялились на него — форма дружинника. Он судорожно сорвал с себя одежду, кинул на пол. Сел на колени и разрыдался.

* * *

Кобальт нашел Фонаря у склада, где тот знакомился с новой семьдесятчетверкой.

— Коб, гляди какое качество, ни разу нестреляный. Как с завода.

Заведующий складом, мужичок в зеленой футболке и ковбойской шляпе, уточнил у Кобальта его размер, после чего выдал упакованную в целлофан форму и берцы.

— У тебя тут, что ателье свое? — усмехнулся Фонарь.

— Типа того, — ответил кладовщик.

Фонарь вытащил рожок из автомата, нахмурился.

— Патроны получишь, когда Фридом разрешит, — объяснил мужичок. — Меры предосторожности.

— Ясно.

Воткнув пустой рожок на место, Фонарь повесил автомат на плечо и посмотрел в сторону гипермаркета.

— До сих пор не могу поверить, что все это время Фридом был жив.

— Угу, — процедил Кобальт, натягивая форму.

— Знаешь, что в Миде творится?

— Наслышан.

— Сегодня мы отомстим за наших. Люди Фридома здравые ребята, поддержут.

— У нас был другой план, — сказал Кобальт.

— Ты слышал Фридома, по Ярославке нам не пройти.

— Значит, остаешься?

— А что есть выбор?

— Для тебя, похоже, нет.

Фонарь огляделся на кладовщика — не подслушивает ли тот, и заговорил вполголоса:

— Парни шепнули, что Фридом никого не отпускает. Здесь все становятся частью общего.

Кобальт вспомнил, как урки разбрасывали куски человеческих тел, вспомнил довольное рычание голодных тварей, пожирающих тех, кто еще недавно был «частью общего». Фридом ошибается, если думает, что тварей можно приручить, как послушных собак. Бешеное животное нельзя приручить, его можно только пристрелить. После всего горя, что твари принесли людям, никакого перемирия с ними быть не может. Это наша планета, наша земля, а они здесь чужие.

Фридом не собирается помогать Миду. Ему выгоден военный конфликт на окраине кольца, и чем горячее, чем ожесточённей бои — тем лучше. Спасти мидовцев можно только одним способом — увести их из Москвы. Но для этого нужна вода.

Времени совсем не осталось.

«Возьми меня с собой».

Ему стало бы намного спокойнее, если б Ольга была сейчас рядом. У них скоро будет ребенок — эта мысль согревала, но одновременно заставляла еще больше нервничать. Как она там? Не пострадала ли во время штурма? Если с ней что — нибудь случится, он никогда не простит себя за то, что оставил ее там одну.

Возле гипермаркета началась какая — то суета. Кладовщику пришло сообщение по рации. Он засобирался, стал торопливо закрывать контейнер.

— Что случилось? — спросил Фонарь.

Тот взглянул на сталкеров и с недовольством в голосе сказал:

— Ваши сбежали.

Кобальт быстрым шагом направился к гипермаркету. Ему перегородил дорогу сопровождавший боец.

— У меня приказ валить тебя, если решишь сбежать.

— Сбегают оттуда, а я иду внутрь.

Кобальт прошел мимо него.

— Не понимаю, как это случилось, — докладывал растерянный боец Фридому. — Они сидели рядом, я отвернулся, и они будто испарились.

— И никто их не заметил? — спросил Фридом остальных.

Бойцы молчали, переглядывались.

Кобальт отлично понимал, что произошло. Локус уже демонстрировал подобное ранее, но обдурить сразу несколько десятков человек — это совсем иной уровень.

— Прочесать ангар, они могут прятаться внутри. Обследовать окрестности.

Что ж ты творишь, хренов иллюзионист? Бежать одному с ребенком, когда вокруг все кишит тварями, на свободе бродят каннибалы, а вооружённые урки знают здесь каждый закуток — самоубийство.

Кобальта осенило.

Грезящий былыми успехами Великий Грудини неспроста попросился в экспедицию. Он с самого начала заметил потенциал Локуса и захотел превратить его в часть своей концертной программы. Мальчик, читающий мысли и способный управлять сознанием других людей, произведет фурор на любой сцене. Как же Кобальт раньше не догадался? План был прост с самого начала: внедриться Локусу в доверие, а потом, дождавшись подходящего момента, кинуть Кобальта и сбежать вместе с ним в Питер, или куда он там собирался?

— Позволь помочь, они не выживут вдвоем, — попросил Кобальт.

Фридом посмотрел на него, с удовлетворением отметил новую форму и автомат.

— Поедешь со мной.

Во внедорожник сели четверо — Фридом на переднее пассажирское, Кобальт с бойцом расположились сзади. Автомобиль сделал круг на стоянке и выехал на Проспект мира.

— Едем к ВДНХ, возможно, они решили вернуться в кольцо, — сказал Фридом.

— Дай патроны, вдруг каннибалов встретим, — попросил Кобальт.

— Я тебя взял не для помощи в бою, а чтоб ты уговорил их сдаться.

— Там ребенок и старик. Они не окажут сопротивления.

— Я не могу допустить утечки информации. Они видели технику, слышали разговоры, — Фридом обратился к водиле. — Гони. Они не могли далеко уйти.

В следующий миг произошло нечто совершенно необъяснимое. На абсолютно пустой дороге, будто из воздуха, возник мчащийся навстречу на огромной скорости грузовик. Кобальт узнал его — из него урки разбрасывали пищу для тварей.