Приключения Оливера Твиста - Чарльз Диккенс

— Как мне ее найти? — спросил застигнутый врасплохнезнакомец, явно обнаруживая, что эта весть воскресила все его опасения (каковыбы они ни были).

— Только при моей помощи, — заявил мистер Бамбл.

— Когда? — нетерпеливо воскликнул незнакомец.

— Завтра, — ответил Бамбл.

— В девять часов вечера, — сказал незнакомец,достал клочок бумаги и почерком, выдававшим его волнение, записал на немназвание какой-то улицы у реки. — В девять часов вечера придите с нейтуда. Мне незачем говорить вам, чтобы вы держали все в тайне. Это в вашихинтересах.

С этими словами он направился к двери, задержавшись, чтобыуплатить за выпивку. Бросив короткое замечание, что здесь их пути расходятся,он удалился без всяких церемоний, внушительно напомнив о часе, назначенном длясвидания на следующий день.

Взглянув на адрес, приходский чиновник заметил, что фамилияне обозначена. Незнакомец еще не успел отойти далеко, а потому он побежал заним, чтобы справиться о ней.

— Что вам нужно? — крикнул тот, быстроповернувшись, когда Бамбл тронул его за руку. — Выслеживаете меня?

— Хочу только узнать, — сказал мистер Бамбл,указывая на клочок бумаги, — кого мне там спросить?

— Монкса, — ответил тот и быстро пошел дальше.

содержащая отчет о том, что произошло между супругами Бамбли мистером Монксом во время их вечернего свидания

Был хмурый, душный, облачный летний вечер. Тучи, которыеползли по небу весь день, собрались густой, грязноватой пеленой и уже роняликрупные капли дождя и, казалось, предвещали жестокую грозу, когда мистер имиссис Бамбл, свернув с главной улицы, направили свои стопы к кучкебеспорядочно разбросанных, полуразрушенных домов, находящихся примерно нарасстоянии полутора миль от центра города, в гнилой, болотистой низине у реки.

Старая, поношенная верхняя одежда, которая была на них,могла послужить двум целям: защищать от дождя и не привлекать к ним внимания.Супруг нес фонарь, пока еще не излучавший никакого света, и трусил в несколькихшагах впереди, словно для того, чтобы его жена могла ступать по тяжелым егоследам: дорога была грязная. Они шли в глубоком молчании; время от временимистер Бамбл замедлял шаги и оглядывался, как бы желая удостовериться, чтоподруга жизни от него не отстала; затем, видя, что она идет за ним по пятам, онускорял шаги и еще быстрее устремлялся к цели их путешествия.

Репутация этого места отнюдь не вызывала сомнений: давно ужеоно было известно как обиталище отъявленных негодяев, которые, всяческипритворяясь, будто живут честным трудом, поддерживали свое существованиеглавным образом грабежом и преступлениями. Здесь были только лачуги: одни —наспех построенные из завалявшихся кирпичей, другие — из старого, подточенногочервями корабельного леса; они были сбиты в кучу с полным пренебрежением кпорядку и благоустройству и находились на расстоянии нескольких футов от реки.Продырявленные лодки, вытащенные на грязный берег и привязанные к окаймляющей егонизенькой стене, а также лежавшие кое-где весла и сложенные в бухту канатысначала наводили на мысль, что обитатели этих жалких хижин зарабатывают себепропитание на реке. Но одного взгляда на эту старую и ни на что не годнуюзаваль, разбросанную здесь, было достаточно, чтобы прохожий без особого трудапришел к заключению, что она выставлена скорее для виду и вряд ли ктопользуется ею.

В центре этой кучки лачуг, у самой реки, так что верхниеэтажи нависали над ней, возвышалось большое строение, бывшее прежде фабрикой. Вбылые времена оно, верно, доставляло заработок обитателям соседних домишек, нос тех пор давно пришло в ветхость. От крыс, червей и сырости расшатались иподгнили сваи, на которых оно держалось, — значительная часть здания ужепогрузилась в воду, тогда как еще уцелевшая, шаткая и накренившаяся над темнымпотоком, казалось, ждала удобного случая, чтобы последовать за старым своимприятелем и подвергнуться той же участи.

Перед этим-то ветхим домом и остановилась достойная пара,когда в воздухе пронеслись первые раскаты отдаленного грома и полил сильныйдождь.

— Должно быть, это где-то здесь, — сказал Бамбл,разглядывая клочок бумаги, который держал в руке.

— Эй, вы, там! — раздался сверху чей-то голос.

Мистер Бамбл поднял голову и увидел человека, наполовинувысунувшегося из двери во втором этаже.

— Постойте минутку, — продолжал голос, — ясейчас к вам выйду. С этими словами голова исчезла и дверь захлопнулась.

— Это и есть тот самый человек? — спросилалюбезная супруга мистера Бамбла.

Мистер Бамбл утвердительно шепнул.

— Так помни же, что я тебе наказывала, — сказаланадзирательница, — и старайся говорить как можно меньше, а не то ты нассразу выдашь.

Мистер Бамбл, с удрученным видом созерцавший дом, казалось,собирался высказать некоторое сомнение, уместно ли будет сейчас приводить висполнение их план, но ему помешало появление Монкса — тот открыл маленькуюдверь, у которой они стояли, и поманил их в дом.

— Входите! — нетерпеливо крикнул он, топнувногой. — Не задерживайте меня здесь!

Женщина, колебавшаяся поначалу, смело вошла, не дожидаясьновых приглашений. Мистер Бамбл, который не то стыдился, не то боялся мешкатьпозади, последовал за ней, чувствуя себя весьма неважно и почти утратив туисключительную величавость, которая являлась его характеристической чертой.

— Какого черта вы там топтались, под дождем? —заперев за ними дверь, спросил Монкс, оглядываясь и обращаясь к Бамблу.

— Мы… мы только хотели немного прохладиться, —заикаясь, выговорил Бамбл, с опаской осматриваясь вокруг.

— Прохладиться! — повторил Монкс. — Вседожди, какие когда-либо выпали или выпадут, не могут угасить того адскогопламени, которое иной человек носит в себе. Не так-то легко вам прохладиться,не надейтесь на это!

После такой любезной речи Монкс круто повернулся к надзирательницеи посмотрел на нее так пристально, что даже она, особа отнюдь не из пугливых,отвела взгляд и потупилась.

— Это та самая женщина? — спросил Монкс.

— Гм… Это та самая женщина, — ответил Бамбл, помняпредостережения жены.

— Вы, верно, думаете, что женщины не умеют хранитьтайну? — вмешалась надзирательница, отвечая при этом на испытующий взглядМонкса.

— Одну тайну они всегда хранят, пока она необнаружится, — сказал Монкс.

— Какую же? — спросила надзирательница.