Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

Лоенгрин поднял голову.

– Ты еще здесь? Иди отдыхай. Если так уж хочешь, сбегай в конюшню и проверь левую подкову на задней ноге моего скакуна. Что-то начала позванивать, скоро оторвется.

Нил поклонился и умчался, а во дворе сразу же наткнулся на сэра Ларсеруда, одного из вассальных рыцарей, безземельного и безлошадного, что пробавляются службой при замке.

– Кто не явится в собрание, – говорил он громко сэру Кантелинену, такому же служивому рыцарю, – когда он приглашен, кто по алчности или по какой-либо другой причине женится на простолюдинке, тот исключается из турнира. Это правило тебе как? Не режет уши?

– Все правильно, – ответил сэр Кантелинен настороженно, – а то я сам знавал за свою жизнь двоих рыцарей… в прошлом, что взяли в жены дочерей богатых торговцев.

Ларсеруд грозно сдвинул брови.

– Их всего лишь перестали допускать на турниры?

– Да, – подтвердил Кантелинен. – Только на турниры… но это по правилам. А так вообще с ними просто перестали знаться. Никто из рыцарей не подавал им руки, никто не отвечал на приветствия. Более того, к ним начали относиться как к низшему сословию, хотя оба из ветвей достаточно древних родов. Вызовы на поединок от них отвергали с презрением, чтобы не пятнать свое имя схваткой с человеком, опустившимся так низко.

– И что те?

– Да сперва один снял доспехи, а потом и другой. Где-то и до сих пор живут. Говорят, переехали в земли, где их не знают как рыцарей.

– А замки?

– Управляющие следят, собирают налоги, переоформляют аренду земледельцам… И все-таки я не уверен, что они совсем уж подлые люди.

Ларсеруд ахнул:

– Как это? Они женились из корысти! Это… это низко!

– Гм… Видел я одного из них лет через десять. Сытенький такой, довольный, куча детишек, жена счастливая, он тоже доволен… Меч пылится в ножнах на стене, а сам помогает тестю в торговле. Хоть и на богатой женился, но, похоже, все-таки по любви. В то же время, если честно, многие ли из рыцарей женятся на тех, кого любят?

Ларсеруд нахмурился, сказал резко:

– Любовь бывает только возвышенной! К даме сердца. А для той вещи, что у нас ниже пояса, есть служанки. Любовь может быть только высокой и безответной, иначе это не любовь. Мы женимся, чтобы продлить род, дать миру отважных и благородных рыцарей, потому в жены берем чистых и благородных девиц, воспитанных в духе… э-э… благородства и верности.

Кантелинен вздохнул.

– Да, это верно. Над нами довлеет долг, в то время как простолюдины живут свободно. Как животные. Разве что церковь хоть как-то обуздывает их скотский нрав и напоминает постоянно, за что ее и ненавидит быдло, о вечном, высоком, духовном, истинном…

– Вот-вот! Потому и говорю, что те двое – предатели. Они отступили с поля боя, как воинского, тем самым сохранив шкуры, так и поля боя с дьяволом… запятнав себя навечно и погубив души. Они теперь за нашими спинами пьют и едят вволю, не подвергая себя опасностям, спят в тепле на мягких перинах… Эй, парень, ты чего тут рот растопырил?

Нил вздрогнул.

– Нет-нет, – сказал он поспешно, – я ничего, просто набираюсь рыцарской мудрости. Мой господин сказал, что мудрость черпать можно отовсюду.

Сэр Кантелинен поморщился.

– Из мутных источников такое зачерпнешь…

Нил поклонился.

– Простите!

Он заторопился в конюшню, но там, проверяя копыта с подковами, подумал, что в самом деле научился черпать ее отовсюду.

Лоенгрин после ухода Нила, сразу забыв о нем и о турнире, продолжал подсчитывать налоги с деревень, даже не заметил, как в кабинет тихохонько вошла Эльза, только ощутил ее присутствие по тонкому запаху цветов, свежести ее кожи и чистоте дыхания.

Она подкралась сзади и закрыла ему глаза маленькими нежными ладонями.

– Ага, попался!.. Теперь угадай, кто?

Он пробормотал озадаченно:

– Небесный ангел?..

– Нет!

– Фея солнечного утра?..

– Не угадал!

– Нимфа зари?

– Нет, снова нет!

– Создание света и солнца?

Она воскликнула:

– Ты нарочито дразнишь меня, противный!

Он засмеялся, схватил ее, и она не успела вспикнуть, как оказалась у него на коленях.

– Ой, что ты делаешь! Это неприлично!

– Правда? – спросил он, поддразнивая. – А как надо?

– Не так, – ответила она с достоинством, выпрямилась гордо, но с колен не слезла. – Ты не должен так непристойно хватать даже свою жену!.. Сейчас день, Господь все видит!

– Он и ночью все видит, – заверил он.

– Бесстыдник! Ночью он не смотрит!

Он поцеловал ее, но она начала тихонько высвобождаться из его рук, и он осторожно опустил ее на пол.

Она посерьезнела, глаза стали совсем тревожными.

– Дорогой, – сказала она тихо, – насчет турнира ходят разные слухи… Я хочу тебя предупредить, чтобы ты был готов.

– Какие слухи?

Она заломила руки.

– Дорогой, не будь к этому так безразличен! Без турниров нет рыцарей. По крайней мере в нашей глуши… Мы только слышим, что где-то гремят битвы с венграми, славянами, сарацинами и другими дикими народами, но здесь только брабантцы да тюрингцы, так что всю доблесть выказывают только в турнирах!

Он кивнул, сказал серьезно:

– Милая Эльза, я знаю о великой и благотворной пользе турниров. Но что тебя тревожит?

– Второй пункт, – сказала она печально.

– Это какой? А…

Он смолк, второй пункт постановления о турнирах гласит: «Кто не дворянин по отцу и матери, по крайней мере в третьем колене, и кто не представит свидетельства о своем воинском звании, тот не допускается в число сражающихся». Тоже понятное решение, ибо рыцарь – это не просто здоровенный мужик, научившийся махать мечом, а человек, сведущий в восьми рыцарских умениях, а также галантный в обхождении, вежливый и учтивый, умеющий с достоинством держаться в обществе и не задевающий при этом достоинства других. А такое можно получить только в рыцарской семье, когда перед глазами пример благородного и умеющего себя вести отца, чтобы подражать ему можно было с колыбели.

Наконец он проговорил задумчиво:

– Думаешь, будут проблемы?

– Дорогой, ты сделал Брабант процветающим! Но почему-то противников у тебя не поубавилось. Наоборот…

Он сказал так же отстраненно:

– Но король Генрих допустил меня до поединка на Божьем суде. Разве этого мало?