Все страхи мира - Том Клэнси

Куати встал и пошел в туалет. Его снова тошнило. Это, мелькнула мысль, когда он склонился над унитазом, и есть ответ на вопрос. Через некоторое время Куати выпил стакан воды, чтобы смыть отвратительное ощущение рвоты во рту, но оставалось другое ощущение, которое смыть было невозможно.

* * *

На другой стороне улицы, в другом доме, принадлежавшем организации, Гюнтер Бок слушал передачу станции «Немецкая волна». Несмотря на свои политические взгляды, где бы он ни находился, Бок всегда думал о себе как о немце. Да, конечно, немецкий социалист-революционер, но все-таки немец. Радио сообщило, что у него дома — в его настоящем доме — было тепло, ясное безоблачное небо, прекрасный день, когда так приятно прогуливаться вдоль Рейна, держа Петру за руку и…

Слова, донесшиеся из радиоприемника, ледяными пальцами сжали его сердце.

«Убийца Петра Хасслер-Бок, приговоренная к пожизненному заключению, была обнаружена сегодня у себя в камере повешенной. Судя по всему, это явное самоубийство. Жена скрывшегося террориста Гюнтера Бока, Петра Хасслер-Бок, была осуждена к пожизненному заключению за зверское убийство Вильгельма Манштейна. Ей было тридцать восемь лет.

Возрождение футбольного клуба Дрездена поразило многих болельщиков. Во главе со звездой немецкого футбола Вилли Шеером…»

В темноте комнаты глаза Гюнтера расширились. Не в силах даже смотреть на освещенный индикатор радиоприемника, он повернул голову к открытому окну и устремил взгляд к вечерним звездам.

Петра мертва?

Он знал, что это правда, и не пытался убедить себя в обратном. Это было вполне возможно… более того, неизбежно. Явное самоубийство! Ну конечно, именно так совершили самоубийство все члены группы Баадер-Майнхоф, особенно один, который застрелился… тремя выстрелами в голову. В то время среди западногерманских полицейских ходила шутка о том, как самоубийца сжал пистолет смертельной хваткой.

Бок знал, что его жену убили. Его жена, его прелестная Петра мертва. Его лучший друг, самый верный товарищ, его возлюбленная. Мертва. Гюнтер понимал, что это сообщение не должно было так потрясти его. Разве можно было ожидать иного? Им пришлось убить ее. Она была связующим звеном с прошлым и потенциально опасным связующим звеном с социалистическим будущим Германии. Убив Петру, они только упрочили политическую стабильность новой Германии, четвертого рейха.

— Петра, — прошептал он. Она была больше чем политическим деятелем, больше чем революционером. Он помнил каждый контур ее лица, каждый изгиб ее юного тела. Он помнил, как ждал рождения детей и какой улыбкой приветствовала его Петра после того, как родила Эрику и Урсулу. Они тоже исчезли, пропали из его жизни, словно тоже умерли.

В такой момент нельзя оставаться одному. Бок оделся и пересек комнату. Он обрадовался, увидев, что Куати все еще не спит, хотя выглядел он ужасно.

— Что случилось, мой друг? — спросил командир.

— Петра мертва.

На измученном лице Куати отразилась искренняя боль.

— Как это произошло?

— В сообщении говорится, что ее обнаружили повешенной в камере. — С запоздалым ужасом Бок понял, что его Петру обнаружили с петлей на тонкой хрупкой шее. Картина была слишком ужасной. Ему приходилось видеть подобную смерть. Он с Петрой привел в исполнение приговор одному классовому врагу и видел, что его лицо сначала побледнело, затем побагровело и… Образ был невыносим. Бок не мог позволить себе видеть Петру такой.

Куати печально склонил голову.

— Да будет милостив Аллах к нашему любимому товарищу.

Усилием воли Бок подавил раздражение. Ни он, ни сама Петра никогда не верили в Бога, но Куати своей молитвой хотел для нее лучшего. Хотя для Бока это было не более чем сотрясением воздуха, слова Куати являлись выражением сострадания и доброжелательности — и дружбы. А сейчас Бок нуждался в этом больше всего.

— Сегодня плохой день для нашего дела, Исмаил.

— Хуже, чем ты думаешь, этот проклятый договор…

— Я знаю, — сказал Бок. — Да, я знаю.

— Как твое мнение? — Куати всегда мог положиться на честность и объективность Гюнтера, который относился ко всему с беспристрастием.

Немец взял сигарету и прикурил от настольной зажигалки. Он не сел, а принялся расхаживать по комнате. Ему нужно было двигаться, чтобы убедить себя, что он еще жив. Одновременно он заставил свой ум рассмотреть проблему с полной объективностью.

— Следует подходить к этому всего лишь как к части более крупного плана. Когда русские предали мировой социализм, они дали этим толчок ряду событий, направленных на укрепление власти капиталистических классов над основной частью мира. Мне сначала казалось, что Советы всего лишь задумали этот маневр в качестве хитроумного стратегического хода, надеясь получить экономическую помощь со стороны Запада, — следует иметь в виду, Исмаил, что русские — отсталый народ. У них даже коммунизм не действовал. Разумеется, коммунизм изобрел немец, — прибавил Бок не без иронии (он дипломатично умолчал, что Маркс был евреем), подумал и стал дальше излагать свою точку зрения бесстрастным голосом аналитика. Он был благодарен за возможность забыть о своих переживаниях и говорить подобно революционеру прошлого. — Но я ошибался. Это не было тактикой. Их шаг оказался предательством, полным и безоговорочным. Прогрессивные элементы внутри Советского Союза были обмануты еще больше, чем в ГДР. Сближение русских с Америкой оказалось подлинным. Они меняли идеологическую чистоту, верность идеалам на временное процветание, это правда, но отнюдь не собирались возвращаться на путь социалистического развития.

Америка со своей стороны запросила с них немалую плату за оказанную помощь. Она заставила Советы отказать Ираку в поддержке, сократить помощь, оказываемую вам и вашим арабским братьям и, наконец, принять американский план — раз и навсегда обеспечить безопасность Израиля. Совершенно очевидно, что израильское лобби в Америке готовилось к этому маневру заблаговременно. Согласие русских усложняет ситуацию. Теперь против нас выступает не только Америка. Нам угрожает заговор глобального масштаба. У нас больше нет друзей, Исмаил. Мы должны полагаться только на себя.

— Выходит, ты считаешь, что мы потерпели поражение?

— Нет! — Глаза Бока сверкнули. — Сейчас мы не должны останавливаться — они и так находятся в выгодном положении, мой друг. Если им удастся добиться большего преимущества, они воспользуются современной обстановкой в мире и выловят всех нас. Наши отношения с русскими очень плохие, но станут еще хуже. В будущем русские начнут сотрудничать с американцами и сионистами.

— Кто мог бы подумать, что американцы и русские…

— Никто. Никто, за исключением тех, кто осуществил этот план, правящие круги Америки и продажные собаки — Нармонов и его лакеи. Они оказались исключительно хитрыми, мой друг. Нам следовало предугадать надвигающиеся события, но мы не сумели. Ты не заметил этого здесь. Я не заметил опасности в Европе. Мы несем ответственность за недостаток бдительности.