Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери

В Сюзанне теперь совмещалось целых три персонажа: первый из них представлял собой тридцатилетнюю женщину, лицо которой было еще довольно свежим вопреки тому, что ей подолгу приходилось подставлять его солнцу и ветру, несущему с собой водяную пыль. Зеркало говорило ей, что ее глаза еще не потеряли своей привлекательности: они по-прежнему были голубыми, цвета агата. Ее кожа, правда, была уже не такой гладкой, как раньше, и кое-где уже появились морщинки – особенно возле уголков губ и глаз, – однако фигура сохраняла свою стройность, и женские платья сидели на ней очень хорошо… когда она соизволяла их надевать.

Второй персонаж уверенно носил короткие мужские штаны, камзол и шпагу на перевязи. Это был не кто иной, как воскресший Антуан Карро де Лере. Он прекрасно проявил себя на трех судах – «Шутнице», «Грациозном» и «Дриаде». Он сумел ввести в заблуждение не одну сотню людей, входивших в состав экипажа. Он, потерпев кораблекрушение и оказавшись на необитаемом острове, сумел отбиться от похотливых домогательств жившего на этом острове бывшего матроса по имени Сагамор. Он отбился и от непристойных предложений Клода Ле Кама – марсового, который хотел того же, но при этом отдавал предпочтение прекрасному полу и проявил стремление к физической близости с женщиной, выдававшей себя за мужчину и носившей одежду первого помощника капитана корабля. Шевалье Карро де Лере отличался тонкими чертами лица и хрупким телосложением, он был безусым и безбородым, но при этом в его манере поведения вполне хватало мужской самоуверенности.

Третьим персонажем был Антуан Трюшо де Реле. Он обладал такой же привлекательной внешностью, как и шевалье де Лере, но был недоверчивым и скрытным писателем.

У всех этих трех персонажей имелись серьезные основания избегать чрезмерно внимательных взглядов своих современников.

Сюзи перевоплощалась то в одного из этих персонажей, то в другого, то в третьего без каких-либо затруднений. Однако ее утомляла необходимость совершать подобные перевоплощения. Ей очень хотелось быть собой.

Двадцать пятого октября Кимба стала готовиться к визиту к госпоже дю Деффан. Она надела скромное ситцевое платье, которое ей очень шло, пальто из красного бархата, отороченное беличьим мехом, и – атрибут особой элегантности – белый парик, украшенный узлом из того же бархата, из которого было сшито пальто. Окружая черное, как эбеновое дерево, лицо, этот парик производил такой комичный эффект, что Сюзи не смогла удержаться от улыбки. Однако она стала подбадривать свою подругу, когда та, прежде чем сесть в повозку, попросила у нее прощения за то, что едет в светский салон одна, без Сюзанны, и тем самым проявляет по отношению к ней неверность.

– Не говори глупостей! Думай о будущем, а не о прошлом!

Салон Мари де Виши-Шамрон, маркизы дю Деффан, находился на улице, которая была Сюзанне очень даже знакома, а именно на улице Сен-Доминик. Маркиза переоборудовала апартаменты, которые некогда занимала маркиза де Монтеспан[131]. Сюзанне, родившейся и прожившей первые восемь лет своей жизни на этой улице, никогда не доводилось видеть скандальную любовницу Короля-Солнца: попав в немилость, эта госпожа жила затворницей, опасаясь, как бы ее не убили.

Сюзи попыталась мысленно представить бывшую рабыню в среде выдающихся литераторов, которыми окружала себя в своем салоне мадам дю Деффан. Но прошло уже довольно много времени, а Кимба все не возвращалась. Сюзанну охватили дурные предчувствия.

Когда Кимба наконец вернулась, она выглядела потрясенной. Весьма потрясенной. Она даже не знала, с чего начать свой отчет. Видя, что Сюзи сгорает от нетерпения, она все-таки стала рассказывать:

– Госпожа дю Деффан – совсем не такая, какой ты ее себе представляешь, и я уверена, что тебе померещилась угроза там, где ее совсем нет.

– Ну и ладно! Продолжай!

– Так вот… Когда меня – перепуганную и горящую желанием произвести самое лучшее впечатление – представили присутствующим, я застыла от удивления…

– Почему?

– Я услышала голос, который показался мне знакомым, но когда я подняла глаза, то с трудом смогла поверить, что передо мной стоит не кто иной, как…

– Кто?

– Господин де Бенвиль! Мой хозяин!

– Это и в самом деле был он?

– Собственной персоной. Он был рад увидеть меня в этом салоне и в том виде, в котором я перед ним предстала. Он входит в число приятелей маркизы, и когда он узнал от нее, что она пригласила к себе негритянку, которую привез в Париж шевалье де Лере, он напросился на то, чтобы оказаться в числе тех немногих, кому предстояло пообщаться со мной в салоне.

– Значит, он уже больше не губернатор Луизианы?

– Его отозвал король вскоре после нашего отъезда, однако он часто вспоминает Новую Францию и регулярно получает от своего преемника известия о том, что там происходит. Он всячески выражал свое дружеское отношение ко мне и одарил множеством комплиментов. Однако он сообщил мне, что…

– Что? Что он тебе сообщил?

– Что Мо на этом свете уже нет.

Сюзи побледнела.

– Он заболел лихорадкой и умер? Или его избил до смерти хозяин?

– Нет. В прошлом году он возглавил восстание рабов, которым надоело терпеть удары кнута и смотреть на то, как рядом умирают их братья, и поэтому они решили напасть на своих хозяев. Они подожгли уже построенные усадьбы, уничтожили урожай и убили своих владельцев… Берега реки были охвачены пламенем… Мо и наши братья заставили дорого заплатить за свои жизни. Они сражались с солдатами, присланными новым губернатором, как бешеные собаки. Но разве могут даже самые крепкие руки сравниться с ружьями? Было убито сорок два гвинейца. Мо схватили живьем и повесили на площади в городке Билокси…

Кимба бросилась в объятия Сюзанны, давая волю своим горестным чувствам, которые она сдерживала в течение долгих часов, чтобы не показывать их незнакомцам. Ее тело затряслось от рыданий, а горячие слезы капали на камзол ее подруги. Сюзи, чтобы как-то утешить Кимбу, прошептала:

– Как называется та святая женщина, которую ты почитала в Гвинее и которую ты, как я подозреваю, почитаешь до сих пор?

– Нганга Маринда, – ответила сквозь слезы Кимба.

– Можешь быть уверена в том, что Нганга Маринда сейчас ведет Мо в царство мертвых, где она, конечно же, найдет для него хорошее местечко.

Все еще продолжая всхлипывать, Кимба продолжала:

– Господин де Бенвиль стал интересоваться у меня здоровьем моего… моего хозяина, шевалье. Я заверила его, что шевалье чувствует себя хорошо, но при этом дала ему понять, что у меня больше нет хозяина.

Затем Кимба стала рассказывать о большом интересе, проявленном к ней завсегдатаями самого изысканного светского салона Парижа.