Город греха - Джеймс Эллрой

— Не могу сегодня, мне надо учить уроки… Я не танцую, я стесняюсь… В другой раз, ладно?..

— Золотце, не напрягайся. Мы тебе поможем…

— Я не хочу…

— Ну, давай…

— Клэр, после Донны у меня не было таких женщин… Клэр, я так тебя хочу, как трахал Донну и других женщин. Им так это нравилось, а я это раньше так любил…

…Он уж догонял ЕГО, уже яснее видит вертлявую, развратную фигуру седого человека. Призрак резко оборачивается; у него нет лица, но тело — Тима, и член у него больше, чем у Демона Дон Эверсола, любившего валандаться в душевой, ловить воду своей огромной чашей крайней плоти и ходить, напевая: «Приди, испей из моей чаши любви»… Страстные поцелуи, сплетенные тела, они слились воедино, и Клэр выходит из зеркала со словами: «Это невозможно» .

Потом выстрел, еще и еще.Дэнни проснулся только на четвертом звонке телефона. Почувствовал, что взмок от пота так, что в постели было сыро, будто он обмочился. Скинул куртку, штаны были мокрыми. Нащупал телефон и прохрипел:

— Да.

— Дэнни, это Джек.

— Слушаю, Джек.

— Я все объяснил насчет тебя заместителю начальника, лейтенанту Полсону. Он дружит с Алом Дитрихом и неплохо относится к нашему управлению.

Дэнни думает: а Дитрих в хороших отношениях с Феликсом Гордином, у которого приятели в полиции и прокуратуре, а у Найлза бог знает какие дружки в управлении шерифа.

— А что Найлз?

— Он теперь с нами работать не будет. Я объяснил Полсону, что он все время наезжает на тебя, что он спровоцировал драку. Думаю, что с тобой все обошлось. — Небольшая пауза. — Сам-то ты как? Спал?

Сон на мгновение вернулся к Дэнни: усилием воли он отогнал его:

— Ага, спал. Джек, надо сделать так, чтобы это не дошло до Мала Консидайна.

— Он что, твой босс по большому жюри? — Да.

— Ну, я ему ничего говорить не буду, но кто-то, наверное, расскажет.

Теперь ЕГО заменили Майк Брюнинг и Дадли Смит.

— Джек, мне надо сделать кое-что по другому делу. Позвоню тебе завтра.

— Еще одно, — сказал Джек. — У нас есть небольшой прогресс — в двух кварталах от Ла Палома был угнан «олдс». Брошен в Само Пир, никаких отпечатков, но я добавил его к нашему списку угонов. А на проверке протезистов мы дошли до сто сорок первого. Дело продвигается медленно, но, если предчувствие меня не обманывает, мы рано или поздно его возьмем.

ЕГО.

Дэнни рассмеялся. Вчерашние ушибы ныли, кулаки огнем горели после сегодняшней драки.

— Обязательно возьмем!

Приняв душ и переодевшись, Дэнни снова превратился в Теда Кругмана — Красный Тед-мачо в спортивном пиджаке Карен Хилтшер, в спортивных брюках и шелковой рубашке из набора Консидайна. На Беверли-Хиллз он едет не спеша в среднем ряду, поминутно поглядывая в зеркало заднего вида, высматривая близко едущие за ним машины и водителя без лица, пристально в него вглядывающегося в лучах дальнего света, потому что в глубине души ОН хочет, чтобы ЕГО схватили, ЕМУ хочется, чтобы все знали — ЗАЧЕМ. Однако ничего подозрительного Дэнни не заметил, хотя дважды едва не спровоцировал аварию.

К дому Клэр де Хейвен он подъехал на сорок пять минут раньше, увидел у подъезда «линкольны» и «кадиллаки», неяркие огни в занавешенных окнах. Одна боковая створка была приоткрыта для вентиляции, но тоже занавешена. Окно находилось со стороны вымощенной камнем дорожки и высокой зеленой изгороди, отделявшей дом Клэр от других владений. Дэнни подошел к открытому окну, присел и стал слушать.

Долетали только отдельные слова, перебиваемые кашлем и заглушенные другими голосами. Дэнни разобрал мужской возглас:

— Первыми взбесятся Коэн и его лакеи. Голос Клэр:

— Все зависит от того, когда начать давление. Мягкий протяжный говор из средневосточных штатов:

— Мы должны дать студиям шанс сохранить свое лицо, вот почему нам нужно знать когда…

Дэнни поглядывал по сторонам — не видит ли кто его. А там заговорили о президентских выборах 52-го, разговор перерос в какую-то ребяческую перепалку, конец которой положила Клэр, высказавшись о Стивенсоне[42]и Тафте[43]как о фашистских прихлебателях, только разных мастей. Что-то говорили о режиссере Поле Дуанее и его классических фильмах в духе Кокто, а потом практически дуэтом мягкий мужской голос со смехом отзывался о «старой пассии», а другой зычным голосом с южным акцентом воскликнул:

— Зато я получил Клэр.

Дэнни вспомнил выписки из досье психиатра: Рейнольде Лофтис и Чаз Майнир были в прошлом любовниками, а Консидайн ему говорил, что теперь Лофтис и Клэр помолвлены и собираются жениться. Его затошнило, и он посмотрел на часы: 8:27 — время выходить на противника. Он обошел дом и позвонил. Открыла ему Клэр со словами:

— Вы как раз вовремя.

Брючный костюм удачно подчеркивал ее фигуру, а умелый макияж скрывал морщины. Она выглядела моложе и соблазнительнее, чем в ресторане.

— Чудно выглядите, Клэр, — сказал Дэнни.

— Приберегите это на потом, — шепнула ему Клэр, взяла за руку и ввела в гостиную, изысканно украшенную киноафишами в рамках — все фильмы из дела большого жюри. В комнате стояли трое мужчин со стаканами в руках: один с семитской внешностью, в твидовом костюме, другой небольшого роста, подтянутый, в теннисном свитере и белых брюках, третий — точное соответствие описанию ЕГО: серебристая седина, около пятидесяти и ростом под метр девяносто, такой же верзила, как Консидайн, только в десять раз симпатичнее. Дэнни всмотрелся в его глаза, разрез которых ему показался знакомым, и отвернулся: гомосексуалист, или бывший гомосексуалист, или еще кто-то, он выглядел кинозвездой, пусть не первой величины, может быть, коммунистом, но не убийцей.

Клэр представила Дэнни:

— Джентльмены, Тед Кругман. Тед, слева направо Морт Зифкин, Чаз Майнир и Рейнольд Лофтис.