Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин

Поначалу он занимался почти исключительно канцелярскими делами, однако с первых же дней у него возникла мечта: создать свою, мангазейскую, епархиальную газету.

– А, монархист пришел, «Русский Вестник» принес!.. – с оттяжкой, с нотками добродушной, хотя и тяжеловесной иронии говорил Владыка Пахомий, когда Шинкаренко в очередной раз заходил к нему в кабинет.

– Принес, – отвечал Александр Сергеевич, кладя на архиерейский стол свежий номер «Вестника».

– Все против советской власти бунтуете… – все тем же тоном отвечал Пахомий.

– Есть такое дело, – и Шинкаренко вновь переходил к своей главной теме. – Надо бы, Владыко, нашей епархии свою газету выпускать. У всех уже есть.

– Не у всех…

– Почти у всех.

– У всех много что есть, – парировал Пахомий. – Нет, Сергеич, не о чем говорить. Не потянем.

– Так ведь нужно-то совсем немного.

– Сколько – немного? Сколько?! – начиная распаляться, отвечал архиерей. – Не-ет, тут каждая копейка на счету. Пусть уж пока без газет, без радио. Попы не голодают – и уже слава Богу. Не о чем говорить!

При Пахомии сдвинуть дело с мертвой точки так и не удалось. Но и Евграф, несмотря на всю свою открытость и стремление к миссионерской деятельности, поначалу не одобрил замысел Шинкаренко. Однако Сергеич был верен себе и, единожды начав досаждать архиерею своим проектом, продолжал это делать с завидной регулярностью. И через некоторое время Евграф уступил.

– Александр Сергеич, я все это уже слышал, – сказал он, когда в очередной раз Шинкаренко заговорил о своем издании. – Мы сейчас газету делать не готовы. Ну ладно, ты говоришь, печать стоит недорого. Допустим. Но ведь газета – это не только печать. Это еще и постоянные авторы, корреспонденты, труд которых тоже нужно оплачивать…

– Для начала вполне достаточно внештатных авторов, – ответил Шинкаренко.

– Ну, хорошо. Допустим, достаточно… Но ведь и внештатникам тоже нужно что-то платить, стало быть, требуется гонорарный фонд…

– Люди готовы безплатно писать. Авторы у нас есть.

– Уверен?

– Уверен. Есть университетские преподаватели, есть священники. Будут корреспонденции с приходов, из Тафаларии. На четыре, а то и на восемь полос раз в месяц – более чем достаточно.

– Восемь полос – это раза в полтора дороже…

– Газету можно продавать в «Роспечати» и распространять по подписке. Большого дохода это не даст, но печать можно будет полностью отбить. Или почти полностью.

– Ну, хорошо… – уже нерешительно ответил Евграф. – А верстку, макет – ты все это готов делать?

– Да.

– Сергеич, это ведь серьезный труд. А мы тебе зарплату увеличить не можем. Понимаешь? И от остальных твоих обязанностей тебя тоже освободить не можем.

– Так ведь я и не прошу.

Повисла пауза. «Сергеич, похоже, всерьез уперся, – подумал Евграф. – И… Почему нет, собственно? Раз он так хочет делать газету, пусть попробует. Дело хорошее. А его упрямство в данном случае, пожалуй, как раз на пользу и пойдет».

– Ну хорошо! – сказал архиерей. – Давай попробуем.

Так в Мангазейске, впервые за последние лет так семьдесят, появилось официальное православное церковное издание. Название выбрали простое – «Православный Мангазейск», и Шинкаренко стал его главным редактором, дизайнером и верстальщиком. Поначалу, когда он еще только осваивал искусство верстки, приходилось непросто. Работа над макетом оказалась удивительно увлекательной и затягивающей – настолько, что иногда, задержавшись на работе, он лишь в пять утра, завидев в окне первые рассветные лучи, вспоминал, что вчера вечером, кажется, так и не ушел домой… Идти спать уже не имело смысла. Сергеич заваривал дешевенький кофе, иногда сразу два пакетика в одной кружке, снова выходил на крыльцо покурить, окидывал взглядом окрестные улицы, наслаждаясь их пустынной тишиной, говорил сам себе: «Нда!» – и возвращался за рабочий стол. Следующий день он ходил с опухшим и красным от безсонницы лицом, на звонки и просьбы отвечал особенно лаконично, и стороннему наблюдателю могло показаться, что главред «Православного Мангазейска» мучается с похмелья. Однако Владыка Евграф и благочинный, знавшие об истинной причине приключившейся с ним метаморфозы, относились к нему бережно. Иногда случалось и так, что в середине дня Евграф выходил из своего кабинета и говорил:

– Сергеич, иди домой.

– Не могу. Еще один список для Патриархии не закончил.

– Иди, завтра закончишь.

– Не могу.

– Сергеич, иди спать! Это мое благословение, – завершал их диалог Евграф, и Шинкаренко с недовольным видом поднимался из-за стола и шел домой.

Впрочем, все эти сложности казались сущей ерундой, ничего не значащей по сравнению с тем удовлетворением, которое приносила работа над газетой. Вопреки опасениям Владыки Евграфа, коллектив авторов подобрался сразу же, и был он, по меркам провинциального города, весьма неплох. А статей каждый месяц собиралось столько, что выстраивалась очередь публикаций. В те времена в обычных книжных магазинах совершенно не было православной литературы, да и в иконных лавках выбор ее был невелик. К тому же народ в Мангазейске жил небогатый, и далеко не все могли позволить себе регулярную покупку книг. Газета же оказалась куда более доступной, и потому именно она для многих жителей Мангазейской области и Тафаларии стала едва ли не единственным источником информации о православии. Одно время она ценилась столь высоко, что киоскерши «Роспечати» продавали ее не всем подряд, а только своим знакомым, как в былые времена, из-под прилавка; само собой, что тираж даже не расходился, а разлетался полностью. А вокруг редакции, в лице Шинкаренко, сложилось нечто вроде кружка местной православной интеллигенции, в немалой степени разбавленной начинающими воцерковляться студентками (что главреду особенно нравилось).

Сверх того, Александр Сергеевич получил возможность публиковать в «Православном Мангазейске» материалы из разных национал-патриотических изданий. Евграф на это смотрел сквозь пальцы, хотя и без восторга. В тех же случаях, когда Шинкаренко начинал перегибать палку, Преосвященный действовал тонко, предпочитая длительные дружеские уговоры фронтальной атаке (ибо знал, что в этом случае Сергеич включит свое фирменное, всей епархии уже известное упрямство). В итоге все вопросы как-то разрешались, а потенциальные конфликты тушились, не успев вспыхнуть.

На несколько лет «Православный Мангазейск» стал стержнем всей жизни Александра Шинкаренко. Это было, безусловно, его детище, от начала до конца. Он эту газету задумал, он измыслил ее дизайн, он был ее главным редактором и одним из основных авторов. Да, дизайн этот был прост, а тираж невелик – но это издание было востребовано, читатели любили его и с нетерпением ждали новый номер. Создать с нуля востребованную газету – в конце концов, это повод для гордости! Возможность печатать там «правые» материалы также была важна для Шинкаренко – ведь это значило, что он не предал свои былые идеалы, и для него, для примирения с самим собой, этот факт значил очень много. А сверх этого, и редакторская работа, и верстка – это работа творческая. В мире, отравленном ежедневной канцелярской рутиной, маленьким окладом, скандальной тещей и еще кучей разных мелких, но выматывающих неприятностей эта творческая отдушина была очень важна. Да и не только для Шинкаренко. Мангазейская церковная интеллигенция наконец обрела свой голос в медийном мире, и это было ново, волнующе и важно для всех, особенно же – для авторов «Православного Мангазейска», очень быстро перезнакомившихся друг с другом и образовавших нечто вроде клуба православной интеллигенции.