Чесменский гром - Владимир Шигин

Потери в ночной баталии с нашей стороны были... одиннадцать человек. Сказочно! Неправдоподобно! Но так было!

Под утро Алексей Орлов выслал на помощь «Ростиславу» все гребные суда. Во главе их лейтенант Яков Карташев.

Турецкий флот догорал... Пристально вглядываясь в зарево пожара, Спиридов приметил пару уцелевших турецких кораблей, находившихся под ветром.

— Вызовите ко мне Карташева! — велел он Лупандину.

— Вот что, лейтенант, — похлопал по плечу прибывшего офицера, — бери катера да буксируй на выход вот те корабли, за мысом спрятанные.

— Будет исполнено! — коротко ответил Карташев.

Рассвет еще только начинал брезжить, когда русские моряки взошли на палубу первого неприятельского линейного корабля. Среди охотников была в полном составе команда геройского третьего брандера...

Матросы быстро затушили небольшие пожары, завели на шлюпки буксирные концы и потащили трофей к эскадре. А навстречу уже спешили гребные суда капитан-лейтенанта Булгакова[68]. Общими усилиями они вывели линейный корабль из бухты. На его зеленом облупившемся борту арабской вязью было выведено «Родос». Карташев подозвал к себе оказавшегося рядом Ваську Никонова.

— Ну-ка, молодец, давай флаг Андреевский над басурманским подымай. Негоже нам под султанским стягом плыть.

— Я враз! — обрадовался Васька.

Спустя считаные минуты над плененным «Родосом» уже полоскалось огромное полотнище, наискось перечеркнутое размашистым синим крестом. Под ним, перевернутый вверх тормашками, болтался турецкий флаг со звездой и полумесяцем.

Не сдержался Васька, созоровал!

Второй корабль, к сожалению, вывести не удалось. Посланный туда лейтенант Макензи сделал все возможное, но на выходе линейный корабль засыпало горящими обломками...

Одновременно спасли от огня и несколько больших галер[69]. Все остальное было уже испепелено всепожирающим огнем...

С восходом солнца взору российских моряков предстала вся грандиозная картина ночного пожара. Чесменская бухта была сплошь усеяна обуглившимися корабельными днищами, обломками такелажа, тысячами обгоревших трупов, воды как таковой не существовало, настолько она была перемешана с пеплом и кровью.

К восьми утра Алексей Орлов прислал на «Ростислав» свои поздравления по случаю победы и приказ о производстве Грейга в контр-адмиралы с «удостоверением сверх того за достославный подвиг в сожжении турецкого флота в дальнейших милостях к нему государыни императрицы»[70].

После полудня, снявшись с якорей, корабли действующего отряда двинулись к эскадре. Дул тихий северный ветер. Плыли не спеша, в строю кильватера. Первым «Ростислав», за ним остальные. В середине колонны под парусами вели плененный «Родос», окруженный пятью трофейными галерами[71].

Подойдя к главным силам, отряд залпировал двадцатью семью выстрелами. С «Трех Иерархов» отвечали двадцатью тремя. По реям и вантам стояли команды, играла музыка, гремело «ура». Когда же «Родос» поравнялся с «Иерархами», тот, салютуя трофею, выпалил из всех своих орудий враз.

«Гремели пушечные выстрелы, и, казалось, звуки сии понесли славу россов во все пределы света, раздаваясь от берегов анатолийских к берегам невским», — писал один из современников об этом волнующем и торжественном мгновении.

Спиридов и Грейг перешли на флагманский корабль. Взойдя на борт, Грейг передал Орлову флаги плененных судов. — Ваше сиятельство! Вот бессмертный памятник достославной победы, одержанной под начальством вашего сиятельства, в вечную славу всемилостивейшей нашей государыни всероссийской! Орлов восторженно расцеловал Грейга. — С нашими успехами слава неразлучна! Спиридов стоял в сторонке. Он был здесь как бы лишним. На отбитые галеры тем временем грузили солдат и высаживали их в город. Начальник десанта — полковник Обухов. Турок нигде не было, только валялись на улицах раненые и обгоревшие. Солдаты зла несчастным не чинили, в плен не брали, а отпускали на все четыре стороны. Посланные в город лекари безжалостно опустошали свои сундуки, оказывая недавним врагам посильную помощь. Не теряя времени даром, десант рвал бастионы чесменского замка, свозил на корабли медные орудия. Матросы весело таскали в шлюпки тюки тончайшего хиосского шелка, груды которого валялись на каждом шагу. К складам встали караулы, отряженные команды приступили к тушению пожара. В полдень Алексей Орлов с братом Федором, князем Юрием Долгоруковым и «отличившимся» в баталии мичманом Гагариным съехал на берег. Плыли медленно, крючковые едва успевали отталкивать отпорниками плавающие трупы. Едва граф Алексей выбрался из шлюпки, как ему тут же доложили о творимых турками бесчинствах в Смирне. Бежавшие туда янычары и матросы с сожженных кораблей учинили в городе кровавую резню всего христианского населения. Разгневанный Орлов велел звать к себе одного из захваченных турецких пашей, кандийского янычар-агу. — Езжай в Смирну и передай тамошнему владетелю, что я велю немедля прекратить все убийства и погромы, в противном случае мы двинемся туда всею своей непобедимой силою!

Угроза действие возымела. Не на шутку испугавшийся смирнский наместник сразу же принялся наводить порядок. Уже на следующий день он поспешил известить русского главнокомандующего, что порядок в Смирне восстановлен, а зачинщики погрома обезглавлены.

Из воспоминаний князя Ю.В. Долгорукова: «Мы с Грейгом, на шлюпке разъезжая, на рассвете увидели, что один только корабль “Родос” не сгорел, взяли и привели его в наш флот. Хотели вытащить еще один корабль, но на него с другого горящего судна упала мачта; он сам весь загорелся, и мы принуждены были его оставить. Почти неможно себе вообразить сего ужасного зрелища, кое мы видели в Чесменском порту. Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид. Трупы людей, обгорелые, плавали по волнам, и так ими порт наполнился, что с трудом можно было в шлюпке разъезжать...»