Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

— Тебе нужно ее перевязать, - приказывает Тамара. - Уже еду к тебе. Позаботься о том, чтобы никто из твоих домашних меня не увидел.

— Перевязать? Я что, блядь, доктор Айболит?!

— Нет, ты долбоёб, который все еще имеет огромные шансы сесть в тюрьму за убийство! - огрызается она - и мне снова нечего на это ответить.

Глава тридцать девятая: Юпитер

Глава тридцать девятая: Юпитер

Не знаю, каким попутным ветром, но Тамаре удается добраться до меня за тридцать минут. Я успеваю вызвать охранника и сделать ему внушение на тему «преданности работодателю, которую я оценю по заслугам». По крайней мере чувак уже не трясется и даже вполне спокойно реагирует на все остальные «не очень типовые приказы»: встретить гостью за воротами и провести в обход, через маленькую калитку на заднем дворе, ключи от которой есть только у меня и у него.

Тамара появляется в гостиной через несколько минут со своим неизменным медицинским саквояжем. Молча смотрит на меня и так же молча поднимается вверх в комнату. Иду следом и прокручиваю в голове возможные варианты выхода.

Я перевязал Нику в двух местах, где больше всего текла кровь - бедро и плечо. Но пока делал это, меня чуть не стошнило от обилия меленьких осколков, которые буквально изрешетили ее тело. Она тихо стонала каждый раз, когда я переворачивал ее с бока на бок, пару раз даже открывала глаза, но в конечном итоге так и не пришла в чувство. И все же, когда выходил из комнаты, я пристегнул ее наручниками к спинке кровати.

Потому что как бы не обернулось дело, я больше никогда не буду верить ни единому слову этой лживой суки.

Пока я стою на страже у закрытой двери, Тамара садится на кровать рядом с Никой и быстро проводит первые медицинские манипуляции - проверят пульс, осматривает мои перевязки, проверяет реакцию зрачка.

— Ее нужно в больницу, - выносит вердикт, снимая с шеи фонендоскоп. - Твоя драгоценная зазноба жива, но у нее большая кровопотеря. Даже странно, что живая до сих пор.

— В больницу? Ты рехнулась? Чтобы она там сразу язык распустила?

Перед глазами тут же проносится картина рыдающей на большую публику Ники. Она та еще актриса, может устроить такое представление, что даже меня, как оказалось, сумела обвести вокруг пальца. Сделать это с благодарной публикой ей вообще не составит труда.

— Я не рехнулась, я спасаю твою шкуру. Пока она жива – тебе, по крайней мере, не грозит тюрьма!

— И что я должен делать, а?! Ну, давай, расскажи мне! Вызвать «скорую», рассказать, что я держал жену взаперти, чтобы она снова от меня не сбежала, а потом дважды разрядил в нее ружье?!

— Заткнись.

Тамара встает, осматривается по сторонам и идет к столу, на котором стоят два графина - с коньяками и виски. Берет один, откупоривает, делает глоток и морщится от его крепости. Оценивает содержимое - его больше половины. Снова садится рядом с Никой и прикрикивает, чтобы не стоял олухом, а помог ей вытащить мою дурную башку из дерьма.

Я понимаю, что она задумала.

Как-то сразу понимаю и даже мысленно хвалю, потому что мне самому это очевидное решение почему-то не пришло в голову.

Пока я держу рот Ники открытым, Тамара тонкой струйкой вливает ей в горло алкоголь. Наверное, мелкая сука все же прикидывается, потому что каким-то образом все равно умудряется сглатывать, хотя большая часть все равно течет по ее губам и подбородку. Когда я думаю, что уже хватит, Тамара настойчиво продолжает накачивать ее еще больше, пока не приканчивает графин полностью. А потом, взвесив что-то в уме и хищно оглядев комнату, швыряет графин куда-то в сторону туалетного стола, так, чтобы он ударился о край - и осколки разлетелись во все стороны, портя мою дизайнерскую мебель и картины, которые я с таким трудом покупал на аукционах и ввозил в страну, давая взятки налево и направо.

— Ружье, - командует Тамара, и я, как нашкодивший пацан, просто сделаю как она говорит.

Пока стою в стороне и наблюдаю за ее манипуляциями (очевидно, она оставляет на спусковом крючке и ружье отпечатки Ники), ловлю себя на мысли, что начинаю побаиваться этой женщины. Она точно знает, что делает и как делать, не упускает из виду ни одну деталь, на которые бы даже я не обратил внимания, хотя искренне считал себя прожженным докой в таких вещах. С другой стороны - это ведь не я собираюсь похоронить уже третьего мужа.

Когда Тамара, наконец, заканчивает, спальня кардинальным образом преображается. Теперь это место похоже на эпицентр урагана: разбросанные вещи, сваленные с полок книги, разбитые сувенирные ракушки и маленькие статуэтки. В разных краях валяются распахнутые чемоданы и сумки, в один из их Тамара запихивает собранные в охапку вещи. Потом достает из своей сумки пузырек с таблетками, высыпает немного в раковину, и еще пару штук бросает в пустой стакан. Оставшиеся таблетки смывает в унитаз, тщательно вытирает отпечатки и тоже «оставляет» на нем пальцы Ники.

Последний штрих - обручальное кольцо Ники. Она сняла его с пальца мелкой суки и бросила на полу в ванной, прямо в лужу крови.

— Так, а теперь слушай меня. - Тамара привлекает мое внимание, щелкая пальцами и нервно дергаю губой, давая понять, что это было совершенно лишним. - Она очень тебя ревновала. В последнее время ее душевное состояние обострилось из-за гормонального сбоя на фоне беременности. Она плохо себя чувствовала, начала пить, хотя ты пытался ее образумить. Она где-то достала антидепрессанты - ты не знаешь, где и у кого. Ты не знал, что она их пила, но замечал, что в последнее время жизнь с ней стала совсем невыносимой. Но ради ребенка ты пытался держать себя в руках. Сегодня, когда ты уезжал на работу, она была на взводе, ты застал ее за тем, что Ника рылась в твоем телефона и твоих вещах.

Я киваю и схватываю ее историю буквально с полуслова.

Все-таки не зря говорят, что в мире нет существа страшнее, чем женщина.

— Ты вернулся домой раньше, потому что охранник позвонил тебе и предупредил, что Ника ведет себя странно, что он услышал странный шум наверху, но не смог попасть в комнату,