Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз

Катастрофические поражения в 217–216 годах заставили римлян заняться реформированием армии. Для возмещения потерь в войска начали набирать и тех, кто ранее считался негодным для воинской службы. В новых легионах появились рабы и преступники, существенно понизились требования к обязательной экипировке и имущественный ценз, чтобы в армию шли молодые люди из бедных семей. Предположительно в этот период численность римской армии возросла до 100 000 пехотинцев и 7500 всадников (примерно столько же воинов насчитывалось в войсках союзников). Не менее важную роль в укреплении армии сыграл переход на принцип относительной непрерывности высшего командования. Фабий Максим, неоднократно ставивший Ганнибала в затруднительное положение, будет в третий раз избран консулом в 215 году, в четвертый раз — в 214-м и в пятый раз — в 209-м. Другие ветераны-командующие также будут по два-три раза избираться консулами в период между 215 и 209 годами[320].

Тем не менее городом овладели панические настроения, вызывавшиеся близостью карфагенской армии, стоявшей в Южной Италии. Страхи усугублялись зловещими знамениями, появлявшимися в самых разных местах. В 216 году было решено послать сенатора (и будущего историка) Квинта Фабия Пиктора в знаменитое святилище Дельфы, чтобы узнать, какими молитвами и жертвоприношениями можно умилостивить гнев богов. Оракул указал Фабию Пиктору, какие приношения и каким божествам надо сделать, и особенно рекомендовал после победы часть военной добычи посвятить дельфийскому Аполлону. Сенат поступил мудро, проконсультировавшись у оракула. Он публично подтвердил культурную причастность Рима к греческому миру, что было немаловажно ввиду попыток Карфагена порушить эти связи и угроз Ганнибала городам Великой Греции. Этим актом римляне как бы удостоверяли свою общность с греками. В то же время они совершили религиозный обряд, исключительно самочинный. Руководствуясь Книгами судеб, они принесли богам жуткие жертвы: закопали живыми на Бычьем рынке галла с его соплеменницей и грека с гречанкой. Даже Ливий назвал этот ритуал «совершенно чуждым римскому духу». Конечно, человеческие жертвоприношения в Риме не были полнейшим анахронизмом: нечто подобное случилось совсем недавно, в 228 году, когда городу угрожали галлы. И на этот раз они явно были спровоцированы паникой, вызванной успехами Ганнибала.

Значительную часть 213 года Ганнибал провел в благодатных условиях Апулии и Кампании. Вскоре пришли тревожные вести об осаде римлянами Сиракуз. Город был превосходно защищен инженерными изобретениями Архимеда, однако к весне 212 года римский командующий Марцелл смог не только усмирить мятежные сицилийские города, но и проломить внешнюю фортификационную стену Сиракуз. Летом римляне разгромили сицилийско-пуническое войско, которое затем добила чума, унесшая жизнь и командующего Гиппократа. Постыдно провалилась и попытка карфагенян переломить ситуацию в свою пользу отправкой флотилии в помощь своим сторонникам, а Эпикид, поняв безысходность положения, бежал. После сумбурных переговоров римляне все-таки овладели Сиракузами, воспользовавшись отчасти предательством наемников.

Имущество граждан, занимавших сторону римлян, осталось в целости и сохранности, но город был разграблен, многие сиракузцы были убиты, в том числе и Архимед, несмотря на указания Марцелла пощадить великого ученого.[321] Крах восстания и сдача римлянам Сиракуз означали, что карфагеняне теперь навсегда лишились Сицилии. Это было и серьезное экономическое потрясение. Карфаген вложил в кампанию значительные финансовые средства, в том числе и два специальных выпуска монет.

Для Ганнибала потеря Сиракуз была лишь одним из досадных событий: особенно его тревожило то, что римляне захватили целый ряд городов в Апулии. Однако, как это уже случалось и прежде, именно тогда, когда казалось, что итальянская кампания расстраивается, фортуна вдруг улыбнулась карфагенскому полководцу. Ему сдался Тарент, наиболее значительный город Великой Греции.[322] Оба самых главных источника информации о Второй Пунической войне дают столь подробное описание этого происшествия, что среди историков сформировалось практически единодушное мнение: и Полибий, и Ливий основывались на хрониках Силена.[323]

Ганнибал давно замыслил овладеть Тарентом, но хотя за его стенами и были сторонники карфагенян, они не обладали достаточными силами и поддержкой в городе. К 212 году настроения горожан круто переменились, многие возненавидели римлян после того, как они казнили тарентинцев-заложников, пытавшихся совершить побег. Ганнибал тогда стоял лагерем недалеко от города. Однажды вечером к сторожевым постам карфагенян подошла группа юношей-тарентинцев. Когда их вожаков, Филемена и Никона, привели к Ганнибалу, они объяснили, что хотели бы помочь ему захватить город. Ганнибал обещал поддержать их и посоветовал вернуться обратно со стадом коров, будто бы угнанных из его лагеря, дабы не вызвать подозрения у стражей. Во время второй тайной встречи заговорщики получили заверения в том, что после взятия города тарентинцы сохранят все свои права и имущество.

Заговор был успешно реализован. Несколько раз Филемен по ночам уходил из города якобы на охоту. Он слыл заядлым охотником и, делясь со стражами добычей, вошел к ним в доверие настолько, что они открывали ему ворота по свистку.

Для захвата города был избран вечер, когда командующий римским гарнизоном принимал гостей. Элитный отряд карфагенян численностью 10 000 человек в один бросок преодолел расстояние трехдневного марша. Ганнибал выслал вперед нумидийских конников, которым предписывалось опустошать деревни и создавать видимость обычного грабительского рейда. Часть заговорщиков приняла участие в званом ужине у командующего гарнизоном и постаралась сделать так, чтобы пиршество затянулось до глубокой ночи. Другие конспираторы собрались возле главных ворот и, когда Ганнибал подал условный сигнал, напали на стражников, убили их и впустили карфагенян. Тем временем карфагеняне ворвались и во вторые ворота, пока стражники восторгались очередным трофеем Филемена — огромным диким кабаном, которого тащили на носилках двое юношей. Распорядившись щадить горожан, Ганнибал послал свои войска занимать улицы и дома, принадлежавшие римлянам. На рассвете он собрал всех граждан на рыночной площади, пообещав им, что никто из них не пострадает.