Охота на Уршада - Виталий Сертаков

Многие тогда покинули обиталище Кали, напутствуемые грустью ашана. Он никогда не смеялся и не радовался уходу слабых учеников. После ухода первого поколения слабых ашан погрузил нас в тонкости кобади-крида и бандеш. Случались дни и недели, когда мы раз за разом оттачивали всего одно движение, ибо кобади-крида учит ударам точным и единичным, как укусы змеи. Удары полагалось наносить пальцами, испачканными мелом, и по следам на телах соперников ашан определял победителя. Кто наносил другому ученику малейший синяк в такой драке, немедленно отстранялся от боя. Бандеш давался мне легче, чем другим, я быстро научилась отстраняться от собственного тела, научилась отнимать у врага его оружие и использовать любые предметы. Ашан никогда не хвалил вслух, он повидал немало колдунов и Красных волчиц, чтобы удивляться или порицать нерадивых. Даже когда нам казалось, что учитель доволен, он усаживал нас в круг и первый затягивал вечную мантру, вечную, как само колесо Сурьи…

После шестнадцатой мантры мой лоб покрылся потом, а уши уловили слабый шум. Черная многорукая Кали просыпалась в глубине вод, разбуженная моими просьбами. И великолепная Дурга просыпалась, звеня браслетами из черепов врагов, обрамленных лучшей чернью.

Короткий нож я поместила под наплечник, под объятия плечевого ангада. Я развязала сандалии и промассировала ступни. Я поцеловала походную фигурку Ганеши и дважды вознесла мольбу Родительнице мертвых, зажав в ладони сухую горошину. Когда пот ударил меня в виски, сердце забилось, как у пойманной славки, я разжала ладонь.

Горошина проросла. Я была готова исполнить волю Матерей-волчиц.

— На каком языке ты пела? Ом не похож на язык народа раджпура.

— Я не пела. Это дэвангари, язык богов…

Подобравшись к стене, я не прервала мантру, напротив, я увидела могучую Кали во всей убийственной красе.

— Анатолий, если я не вернусь до того, как зайдет Гневливая подруга, ты заберешь все деньги и пойдешь к сегуну. Он вывезет тебя в гусенице на Хибр, там ты нырнешь в канал, который тебе укажут. Во владениях русских волхвов тебя будет ждать Рахмани с твоей девочкой.

— Домина, пифия уснула крепким сном, — прошелестел нюхач. — Однако это последний крепкий сон, он не продлится и меры песка.

Я не позволила Толику ничего возразить, вместо этого я отвлекла его внимание формулой Мыши. Лекарь резво обернулся, заслышав позади себя писк и шуршание лапок, а я тем временем взлетела на стену с Кеа за спиной. Она весила немало и сильно сковывала меня. Но без нюхача отыскать покои таксиарха я бы не смогла.

С вершины внутренней стены Александрия казалась россыпью бриллиантов. Словно Зевс щедрой рукой разбросал вокруг себя островки банановых и манговых деревьев, разбросал пруды с цветущим лотосом, сотни светильников на треногах и сотни малых статуй из олимпийской компании. Напротив колоннады Зевса при свете Смеющейся подруги шло строительство храма Артемиды. Под командой скульптора рабы разламывали короб, сшитый из цельных стволов пальм, выгребали солому, и оттуда постепенно появлялись нежные очертания огромной статуи. Наверняка богиню с колчаном стрел и луком привезли морем, такие тяжести редко пихают в Янтарный канал. С другой стороны от главной плазы началось ночное служение Аполлону. Десятки девушек раскачивались и кружились в танце, кажется, им подыгрывали на флейтах сатиры, но сюда, на стену, музыка не долетала.

Я встретила ближайшего часового и нанесла ему два коротких удара в марма-ади. Эти точки известны только ашанам и только после обряда посвящения Кали. Сто с лишним точек описал в трактате о здоровье благословенный Сушрута, чтобы мастера калари могли возвращать радость тяжелобольным. Однако теми же легкими касаниями можно остановить сердце. Я скинула часового со стены на внешнюю сторону, туда, где валялись обломки колонн и груды щебня. Теперь никто не сумеет разобраться, отчего глупый новобранец умер.

Второго стражника я настигла внизу, возле узорчатых линий дельфиньего фонтана. Я не тронула его оружия и его украшений, а это был не простой гоплит. Следовало обставить дело так, чтобы никто не заикнулся о покушении. Поэтому мне пришлось дотащить тело в доспехах до ближайшей сточной ямы. Он утонул без звука, только булькнули на поверхности пузыри воздуха.

— Дальше прямо, домина, — напутствовала меня Кеа. — Прямо до двора с огнем. Там танцуют и пьют, но иного пути нет.

Иной путь отыскался. Я переждала под куполом недостроенного храма Ахиллеса, пока разудалая толпа с дудками и козлиными масками выплясывала в сотне локтей подо мной. Затем пришлось ждать, пока через площадь проедет ночной патруль центавров. С ними был молодой пегий цербер, спартанской породы. Он задрал одну из голов и зарычал, что-то почуяв. Я распласталась на куполе храма в тени мраморной колесницы. Если бы цербер меня нашел, пришлось бы немедля бежать. Я свято помнила завет Матерей-волчиц: наш враг должен погибнуть от собственной неосторожности.

Кеа провела меня по узким кольцевым лесенкам, по гребню стены, опоясывающей резиденции ближних вельмож. Здесь меня заметили обычные псы, но я скрылась слишком быстро даже для их нюха.

— На внешней стене проснулись гончары, — шептала Кеа. — Они нас чуют, но не носами, домина. Они никогда не спят, я это знаю наверняка, я жила у них в монастыре. Их сон — это сон лишь трети существа, пока вторая треть молится, а третья неуклонно бдит. Пока они не разбили кувшины и не выпустили крылатых номадов, ты можешь быть спокойна… Однако поторопись!

Крышу дворца Антиона охраняли бронзовые циклопы. Эти уж точно не спали и не болтали между собой. Но им не пришлось меня увидеть. Я перетекла стену и опустилась на воду фонтана, так мягко, как учил меня наставник Хрустального ручья. Вода держала меня на весу, пока я готовила формулу Летучей мыши. Я взлетела к зарешеченному окну третьего этажа за миг до того, как на дорожке парка появились стражники. Они брели втроем, громко хрустя сандалиями по цветному битому стеклу, с ними тоже был цербер. Он уставился на стену в том месте, где я перелезла, заворчал, и этим все закончилось.

В спальне у таксиарха все произошло быстро и скучно. Легким ударом кори в правое подреберье я остановила его подлое сердце. Затем я вскрыла ступку и, в который раз извинившись перед Родительницей мертвых, свернула голову маленькой рыжей змейке.

— Ты убила его? — шмыгнула носом Кеа.

— Таксиарх Антион умер по собственной неосторожности. Видимо, ночью он поднялся по нужде и наступил на сиамского крейта. Это очень опасная змея. Она не оставляет следов.

Юльку трясло от ужаса. Она честно пыталась справиться с онемевшими коленками, следовала всем наставлениям Марты, но ничего не получалось. Зубы стучали, точно вышла без куртки в сильный мороз, хотя в том месте, куда ее принесли, было жарко, как в бане.

Хуже, чем в бане. Скорее, как в преисподней. Ее положили на колючую шкуру, ноги и руки привязали в темноте. Все ушли, а потом заиграла музыка. Более противной и дикой музыки Юлька никогда не слышала. Надрывались флейты, дребезжали бубны, стучали маленькие барабаны.