Призраки - Чак Паланик

— Все красивые вещи, которые здесь продаются, — сказал» бы Клер, — они попали сюда потому, что они никому не нужны. Никто не хочет держать их в доме.

А если никто не хочет держать в доме красивую, старинную вещь, на то должна быть причина. Страшная причина.

Под пристальным наблюдением видеокамер, установленных по всему магазину, Клер могла бы много чего рассказать о наблюдении.

Когда Клер вернулась на кассу, чтобы забрать сданные вещи, она отдала кассиру три карты, разрезанные пополам. Туза червей. Девятку треф. Тройку пик.

Старик за кассой сказал:

— Вы что-нибудь выбирали? Хотели купить?

Он отдает ей сумку и кивает на экран монитора. Подтверждение тому, что он все время за ней наблюдал и видел, как она трогала все подряд.

И вот тут она видит: за спиной у кассира, в застекленном шкафчике за прилавком, заставленном перечницами, солонками и фарфоровыми наперстками, в окружении дешевенькой бижутерии стоит большая стеклянная банка, наполненная мутно-белой жидкостью. И внутри этой жидкой дымки — крошечный кулачок. Четыре согнутых пальчика касаются стекла.

Клер показывает на шкаф и говорит:

— А это что?

Старик оборачивается и смотрит. Снимает связку ключей с крючка на стене за прилавком и отпирает шкафчик. Протянув руку над бижутерией и наперстками, он говорит:

— А что это, по-вашему?

Клер не знает. Она знает только, что эта штука излучает немыслимую энергию.

Старик переносит банку на прилавок, грязно-белая жидкость плещется внутри. Белая пластмассовая крышка плотно закручена и закреплена красно-белым полосатым скотчем. Старик ставит локоть на прилавок и подносит банку поближе к лицу Клер. Он медленно крутит банку в руке, проворачивая запястье, и Клер видит маленький темный глаз, который глядит на нее из белесой мути. Глаз и абрис крошечного носика.

А уже в следующую секунду глаз исчезает, вновь погружается в мутную жидкость.

— Догадайтесь, — говорит старик. Он говорит: — В жизни не догадаетесь. — Он поднимает банку повыше, чтобы Клер увидела дно, к которому прижата маленькая серая попка.

Старик говорит:

— Ну что, сдаетесь?

Он ставит банку на прилавок. На белой пластмассовой крышке наклеена маленькая бумажка. На бумажке напечатано черным: «Больница Седарс-Синай». Под этой надписью идет другая, от руки, красными чернилами. Но чернила расплылись, так что прочесть, что написано, невозможно. Какие-то слова. Может быть, дата. Просто красное смазанное пятно.

Клер смотрит на банку и качает головой.

Она видит в стеклянном боку отражение прошлого, несколько десятилетий назад: комната, отделанная зеленой кафельной плиткой. Женщина с босыми ногами, широко разведенными в стороны и задранными кверху. Женщина в гинекологическом кресле, накрытая синей тканью. Лица не видно под кислородной маской. Но зато видны светлые, почти белые волосы. Волосы уже отрасли, и у корней они темные.

— Оно настоящее, — говорит старик. — Мы провели анализ ДНК, сравнили с подлинными волосами. Все сходится.

В Интернете все еще можно купить ее волосы, говорит старик. Прядки высветленных волос.

— Вы, поджигательницы бюстгальтеров[7], — говорит старик, — вообще не считаете это ребенком. Для вас это так, просто ткань. Ненужный внутренний орган типа аппендикса.

Читая стекло, наслоения отражений, Клер видит лампу на столике у кровати. Телефон. Пузырек с таблетками, которые «строго по рецепту».

— Чьи волосы? — спрашивает она. И старик говорит;

— Мэрилин Монро. — Он говорит: — Если вас это интересует, оно стоит недешево.

Это кинореликвия, говорит старик. Священная реликвия. Наподобие святых мощей. Грааль среди памятных вещей от кинематографа. Это гораздо ценнее рубиновых туфелек из «Волшебника страны Оз» или санок «Rosebud», таинственного «розового бутона» из «Гражданина Кейна». Это ребенок Монро, которого она потеряла на съемках «Некоторые любят погорячее»[8], когда Билли Уайлдер заставлял ее бежать по вокзальному перрону, дубль за дублем, на высоких каблуках.

Старик пожимает плечами:

— Мне его продал один мужик. Он мне все рассказал. Как она умерла на самом деле.

Клер Аптон молча смотрит на банку. Смотрит фильм из старых отражений в закругленном стеклянном боку.

Памятный сувенир. Реликвия наподобие мумифицированной руки святого, помещенной в хрустальный ковчег в каком-нибудь итальянском соборе. Предмет поклонения, как святые мощи. Как прядь волос. А с другой стороны, это маленький человечек, мертвый. Девочка или мальчик. Ребенок, который мог бы спасти Монро жизнь.

Старик говорит:

— В Интернете у всего есть свой денежный эквивалент. Мужчина, который продал ему эту банку, сказал, что Монро убили. Она сама напросилась. Летом 1962 года ее сняли со съемок «Всему есть предел». Джордж Кыокор был очень ей недоволен, ругал ее матерными словами, а больших чинов со студии разозлило, что она умотала со съемок, чтобы петь на приеме по поводу дня рождения Кеннеди. Ее собственный день рождения прошел незамеченным. Ей исполнилось тридцать шесть. Клан Кеннеди не желал иметь с ней ничего общего. Она потихоньку старела, и у нее не было никого, ничего. Карьера закончилась, внимание публики захватила Лиз Тейлор.

— И она затевает большую игру, — говорит старик. — Ведь она умная девочка, самая умная.

Монро заручается поддержкой журнала «1лГе», и они публикуют большую статью о ней. Она уговаривает Дина Мартина отменить съемки «Всему есть предел», когда студия отдает ее роль Ли Ремик. И она приглашает к себе представителей всех киностудий, владеющих фильмами, в которых она снималась. На встречу «в тесном кругу» у нее дома, в Брендвуде. В самом тесном кругу: только самые верхушки айсбергов, от каждой кинокомпании.

— У такой умной девочки, — говорит старик, — всегда должен быть под рукой пистолет. Для самозащиты.

И вот все шишки от киноиндустрии сидят у нее за столом;

Монро пьет шампанское и сообщает собравшимся, что она решила покончить с собой. Если ей не вернут роль в последнем фильме, если с ней не подпишут новый контракт на миллион долларов, она наестся таблеток и умрет от передозировки. Проще простого.