Печать Медичи - Тереза Бреслин

Я отошел к колонне, у которой был бы заметен, но при этом стоял как бы в стороне от остальных гостей, и стал ждать.

Прошел почти целый час, прежде чем Элеонора, под руку с какой-то пожилой дамой, решилась пройти мимо меня. Очевидно, этой пожилой даме уже приходилось играть в подобные игры, и она отлично знала, что от нее требовалось.

— О, да это один из наших капитанов-кондотьеров! — воскликнула она. — Как нехорошо, что герой, рискующий жизнью, чтобы защитить нас, стоит здесь в гордом одиночестве!

— Ах, Элеонора, мы непременно должны поговорить с ним. Иначе будет очень невежливо!

Она подвела Элеонору ко мне и после короткого обмена любезностями отступила чуть в сторону, на расстояние, с которого могла слышать и видеть все, что происходит между нами.

Теперь, когда Элеонора стояла передо мной, я не мог произнести ни слова. Я забыл все те фразочки, которые заготовил, пока ждал ее. Наконец я выпалил:

— Донна Элеонора, как вам нравится жизнь при дворе Феррары?

Она склонила голову набок, точно пыталась решить, принимать ли мой вопрос всерьез или нет.

— В ней есть кое-что забавное. Но наслаждаться жизнью трудно, когда вокруг столько смертей, — медленно произнесла она и после небольшой паузы добавила: — Но вы должны знать об этом гораздо лучше, чем я.

Я окинул взглядом зал. Разноцветные шелка и атласы дамских нарядов перемешивались с яркими красками офицерских мундиров, лосин, украшенных перьями беретов. Каким великолепным все это казалось!

— Я участвовал в бою под Мирандолой, — сказал я.

— Это тот город, который мы потеряли?

— Да, потеряли. Как и шестерых парней из нашего отряда.

Импульсивно она протянула руку, и ее пальцы коснулись моего рукава.

Ее спутница прокашлялась. Элеонора убрала руку.

— Должно быть, невыносимо видеть, как твои товарищи погибают. Это, наверное, ранит душу.

Я взглянул на нее и понял, что ее слова не простая любезность. На ее лице читалось выражение искреннего сочувствия.

Я подумал о погибшем Федерико и его друге Стефано, который больше не распевает веселые песни с товарищами, когда мы чистим лошадей по утрам.

— Вижу, вы очень отзывчивы душой, сударыня, ибо понимаете, что страдать от ран может не только плоть.

На ее щеках вспыхнул румянец. Я увидел, что она восприняла мои слова как комплимент, и подумал: «Эта Элеонора непохожа на остальных женщин, ведь они ценят похвалы лишь своим платьям да прическам!»

Неожиданно среди придворных и иностранных послов возникло некоторое замешательство. В зал вошел герцог Альфонсо и, что-то быстро сообщив герцогине, пожелал уединиться со своими советниками. Лукреция мигом собрала вокруг себя своих дам, и они тоже спешно покинули собрание.

А ко мне уже спешил Паоло, жаждущий поделиться новостями:

— Папа возвращается в Рим! А мы завтра отправляемся на завоевание Болоньи!

— Шарль говорит, что Болонья для нас — лучшая добыча, — сообщил мне Паоло утром, когда мы построили наш отряд. — Это самый процветающий город во всей Романье.

Глашатай с городской стены объявил народу Феррары, в чем же заключается цель предпринимаемого герцогом похода на Болонью. Он привел неоспоримые аргументы правоты нашего дела. Потом сказал о доблести нашей армии, о не подлежащей сомнению чести и о благородстве задуманного нами дела. Его речь была прервана пушечным выстрелом, означавшим сигнал к походу. Попытки глашатая продолжать свою речь были прерваны восторженными криками солдат и горожан.

Пушка грянула еще раз, и мы выступили в поход.

Ровными рядами проследовали «Красные ленты» к городским воротам. В слаженном, едином ритме стучали копыта и звенели доспехи.

Как же отличался этой майский поход от суровой зимней кампании! Какая чудесная стояла теперь погода! Паоло был в прекрасном настроении и что-то напевал в такт звону доспехов и грохоту барабанов. Да что и говорить, это была та сторона солдатской жизни, которая наверняка понравилась бы любому молодому человеку. Блистая своими алыми перевязями, держа одну руку на бедре, другой сжимая поводья, мы проезжали под балконами и крышами, откуда женщины махали нам косынками и каскадом сыпали на наши головы пригоршни лепестков. Привстав на стременах, я оглянулся на наш отряд кондотьеров. Даже Стефано как-то приободрился в то утро.

Глаза его сияли, и он отдал мне честь, коснувшись пальцами забрала шлема. В ответ я приветственно поднял кулак и широко улыбнулся ему. Затем мы миновали крепостной вал и выехали на дорогу.

Прошло немного времени, и мы увидели на горизонте красные кирпичные башни Болоньи и услышали шум, грохот, лязг и скрежет уже начавшейся битвы. Наши люди пришпорили коней, желая как можно скорее добраться до поля боя. Но мы с Паоло были уже более опытными в этом деле и не желали повтора того, что случилось под Мирандолой. Когда Паоло начал отдавать команды, в его голосе мне послышалась такая властность, которой я прежде у него не слышал. Я увидел, что Шарль д'Анвилль с одобрением оглянулся на него. Между тем наши всадники заняли требуемые позиции рядом с его собственными кавалеристами.

Папский легат уже бежал из Болоньи в Равенну — хорошо укрепленный город на побережье в тридцати милях к востоку. Осажденный гарнизон забаррикадировался в Кастелло ди Галльера и отчаянно сопротивлялся до тех пор, пока не прибыла мобильная артиллерия герцога Альфонсо и не принялась за разрушение стен.

Вскоре появилась брешь. После обстрела ее остальными пушками она начала стремительно разрастаться.

Из крепости донеслись звуки взрывов.

Шарлю доставили сообщение.

— Они взрывают собственные склады с оружием, — сказал он. — Нам приказано войти в крепость и уговорить их сдаться.

Он вытащил меч из ножен и поцеловал клинок. Затем, сверкнув глазами, отдал приказ штурмовать крепость через брешь в стене.

Наша мощная атака встретила весьма слабое противодействие, и мы легко прорвались сквозь ряды обороны. Предоставив пехоте возможность разделаться с оставшимся противником, мы заняли крепость. Наконец наши люди смогли несколько удовлетворить свою потребность в военной добыче.

Как только распространилась весть о падении Галльеры, толпы горожан устремились кто куда. Одни пытались спешно покинуть город, нагруженные блюдами, кубками и иными ценными вещами. Другие же — наемники, посланные на защиту крепости, — побросали оружие и присоединились к мародерам.

— Нам надо бы запастись оружием и одеждой для предстоящей зимы, — сказал мне Паоло. — Мы могли бы взять здесь этого добра столько, что хватило бы на несколько лет!

Я взглянул на него с тревогой. Разве наш контракт с французами не был подписан всего на один год? Я все еще не оставлял надежду на поступление в университет Павии и собирался покончить с солдатской службой сразу по истечении этого года. Время окончания контракта приближалось.