Московская сага. Тюрьма и мир - Василий Аксенов

Поехали на Арбат, точнее, на Кривоарбат, в студию тоготифлисского недоноска Сандро, за которой уже давно ведется пристальноенаблюдение. Надо все-таки позвонить, предупредить. Народ все-таки нервничает,когда ночью приходят военные в форме МГБ. Он позвонил из угловоготелефона-автомата в ста метрах от дома. По-джентльменски: «Простите, Нина Борисовна...Нугзар Ламадзе... нет, ничего страшного не случилось... необходимо увидеться...буду через пять минут...»

Она уже стояла в дверях, когда они поднялись на чертовуверхотуру. Время ее не берет, что за загадка в этой женщине!

– Послушай, Нина, клянусь Арагвой, время тебя не берет, чтоза загадка в этой женщине!

Сильно расширенными от страха глазами Нина смотрела, как онприближается со своим дуболомом. Абрека теперь почти уже не видно в этомбольшом теле, скорее, какой-нибудь левантийский купец. С чем он пришел? О Боже,ускорь бег минут, если ничего страшного! Если купец шутит, значит, все-таки нетак уж страшно, правда?

Оставив дуболома у дверей, Нугзар прошел в глубину студии.

– Гамарджоба, Нина! Гамарджоба, Сандро-батоно! Вот извивысудьбы, а? Звезда Тифлиса, Наша Девушка теперь принадлежит такому... –очевидно, едва не сказал «еврейчику», но вовремя поправился: – Такому Сандрику!

Он уселся к столу. Как приятно попасть вдруг в грузинскийдом! В центре Москвы такой кахетинский стол! Ей-ей, не откажусь от стаканавина...

Вино дрожало в его руке. Нина заметила это и покрыласьиспариной.

– Ну, что случилось, Нугзар? Ёлку... ваши... арестовали?

Он добродушно рассмеялся, осушил стакан:

– Напротив, напротив, она сама арестовала одного из наших, икакого!

Схрумкал редис, отрезал ломтик сыра, еще раз, как быизумленно, оглядел Нину:

– Ах, Нина, клянусь Рионом, как хорошо, что ты худенькая.Одна англичанка сказала: нельзя быть слишком богатой, как нельзя быть слишкомстройной, или наоборот...

Нина яростно ударила ладонью по столу:

– Перестань фиглярничать! Говори, в чем дело!

– Ну хорошо, друзья, давайте по существу.

Нугзар отодвинул бутылку, сел прямо. Фуражка с овальнойкокардой МГБ лежала на столе, словно некое отдельное идолище, так автоматическиотметил Сандро.

– Считайте, друзья, что на вас свалился главный выигрыш потрехпроцентному займу. Дело в том, что Ёлка произвела огромное впечатление наодного из ведущих государственных мужей Советского Союза, а именно на моегошефа и личного друга, человека, которого я уважаю всеми фибрами моей души,Лаврентия Павловича Берию. Поверьте мне, это человек сложный и интересный,человек большой эрудиции и художественного вкуса, мудрый и щедрый, словом,выдающийся человек. Я мог бы вам обо всем этом деле вообще ничего не говорить,меня никто сюда не посылал, однако я счел своим дружеским долгом к вам прийти иоповестить вас об этом событии, чтобы у вас не создалось об этом событиипревратного впечатления как о нехорошем тривиальном событии, тогда как это событиеявляется глубоко гуманистическим событием, хотя и эмоциональным событием. Япрошу меня не перебивать! Прежде всего, давайте поговорим о том, что этособытие сулит нашей Ёлке, которую я хоть и не имею чести знать, но люблю, какдочь. В результате этого события она получит самую могущественную поддержку, окоторой может только мечтать юная девушка-пианистка. Блестящее окончаниеконсерватории, турне за границу и победы на конкурсах, вот какие события ждутее впереди после этого события. Всякие мелочи-шмелочи, такие, как лучшиекремлевские ателье и магазины, полнейшее материальное обеспечение, великолепнаяпросторная квартира, путевки в санатории-люкс на Черном море, назовите все, очем может мечтать человек, все будет предоставлено ей в знак благодарности заэто событие. Я знаю, о чем я говорю, потому что я знаю этого человека, каксамого себя. Он сумеет отблагодарить за глубоко эмоциональное событие. Большетого, он уже и о вас, друзья, будет теперь думать, как о своих людях. Я знаю,что он неравнодушен к поэзии, и, безусловно, после сегодняшнего волнующегособытия любая книжка твоих стихов, если, конечно, не антипартийного, неоппозиционного, как тут нам некоторые товарищи из Союза писателей сообщают,содержания, во что я лично не верил, нельзя всегда помнить за человекомюношеские грешки, любая книжка, даже сложная по форме, сможет увидеть свет. Итвоя «оранжерея», Сандрик, дорогой, получит должное признание, и весь ваш этотфантастический дом будет в полной безопасности после этого события, хотя к нами поступали сведения о вашем доме, как будто тут читаются подозрительные стихипод церковную музыку. Теперь, друзья, вы будете в безопасности после этогохорошего волнующего события, о котором только злые языки могут болтать грязныеглупости, а злые языки мы будем отсекать!

По лицу его точным зигзагом, начиная с левого угла лба,кончая правым углом подбородка, прошла судорога, и он наконец замолчал.

Пока он все это выговаривал, Нина сидела со сцепленными подстолом пальцами, не отрывала взгляда от преступного, синеватого на выбритыхповерхностях лица и поражалась своей тупости: она не понимала, о чем онговорит, о каком событии? Она беспомощно повернулась к Сандро:

– О чем он говорит? Сандрик, ты понимаешь, о чем он говорит?

Сандро обхватил ее за плечи, грозно полыхнул всем лицом всторону страшного генерала:

– Он говорит о том, дорогая, что нашу Ёлку увезли к Берии!

Тут наконец все соединилось в Нинином сознании, отчетливовыплыла фраза «после сегодняшнего волнующего события», и она поняла, что всеуже свершилось, ничего уже не вернешь, ее дочь, ее единственный, взлелеянный вискусстве ребенок, дитя ее любви, опоганена, и сейчас ее за милую душуупотребляет государственный муж Советского Союза Берия. Взвизгнув, схватила состола нож и бросилась на Нугзара. Изумленный генерал, остолбенев, смотрел, какк его горлу летит довольно остро заточенный предмет, которым он только чтоотрезал себе кусочек сулугуни. Сандро в последний момент успел перехватитьНинину руку. На шум прибежал из прихожей дуболом с пистолетом.

– Стоять на месте! Стрелять буду! – взвыл он, очевидно,и сам перепугался. Бледный, синюшный Нугзар одной рукой придерживал дуролома –«Спокойно, Юрченко, спрячь пистолет!» – другую простирал к Нине, которая вбеспамятстве и ярости выглядела не то что на все свои, но и еще на десяток летстарше, обнаруживая и «базедку», и мешки под глазами, дряблость щек.

– Как можно так трактовать события?! – взывалНугзар. – Давайте поговорим, друзья, я еще раз вам все объясню!

– Где она?! – страшным голосом завопила Нина.

– Она в полной безопасности, – пробормотал Нугзар.

– Отдавайте ее немедленно!