Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем

«Боже правый! Для чего жизнь? ... Наша толпа здесь. Они покрывают свои стены такими же шелками. Нет ни одного дома, куда мы ходим, включая дом Шерри, где не было бы дамаста! Они ходят к одному и тому же дантисту, к одному и тому же бакалейщику, на одни и те же концерты. Они думают одинаково, ведут себя одинаково и до смерти боятся не говорить одинаково. Мужчины идут на работу, которую создали их отцы или деды, и все, что они делают, — это сидят за столами и предоставляют организациям работать... Они занимаются коллекционированием произведений искусства с экспертом, который им помогает. Они не рискнут ни копейкой на свой вкус. Они ничем не рискуют».

Место, куда стремится этот мятежный дух, — Эль-Пасо. Но, в конце концов, она никуда не уезжает. Шелковая паутина слишком сильна. Она попала в ловушку, как фигурка в хрустальном пресс-папье, «где даже снежные бури кажутся частными», где «назначенные на несколько недель вперед встречи менялись только из-за тяжелой болезни, или смерти, или отплытия парохода».

Хотя такие люди, как Соломон Лоеб и Якоб Шифф, были бунтарями, беглецами и азартными игроками (иммиграция сама по себе была азартной игрой), им было трудно понять подобные импульсы в своих детях. Вместо этого они ожидали от своих детей «Pflicht und Arbeit».

Ребенок в этом позолоченном гетто не должен был жить самостоятельной жизнью.

33. ЭЛЬБЕРОН И ТОЧКИ СЕВЕРА И ЮГА

Невероятный «позолоченный век» 1880-1890-х годов был также веком составления списков, и с появлением каждого нового списка устанавливалось новое разграничение между американцами первого и второго сорта. В 1887 году «Социальный регистр» был защищен авторским правом, и весной следующего года вышел его первый том для Нью-Йорка. В этой «летописи общества, включающей точный и тщательный список его членов с указанием их адресов, многих девичьих фамилий замужних женщин, адресов клубов мужчин, должностных лиц ведущих клубов и общественных организаций, владельцев оперных лож и другой полезной социальной информации», было менее двух тысяч семей. С появлением «Социального регистра» нью-йоркское общество почувствовало, что оно наконец-то превратилось в аристократию. В своей книге «Сага об американском обществе» Диксон Вектер писал: «Наконец-то здесь, не обремененный рекламой портних и виноторговцев, дополненный крупным, четким шрифтом и приятным переплетом оранжевого и черного цветов, что наводит на мысль о цветах самого элегантного университета Америки, появился удобный список друзей и потенциальных друзей. Это был немедленный триумф». В «Социальном реестре», разумеется, не было ни одного еврейского имени, но он пользовался таким успехом, что Уорд Макалистер предположил, что «наши добрые евреи, возможно, захотят выпустить собственную книжечку, названную, конечно, как-нибудь по-другому».

Сам МакАлистер, которого называли «Мистер Составитель», был автором еще более сокращенного списка имен «лучших» жителей Нью-Йорка — «Четыреста» для миссис Уильям Уолдорф Астор. Поскольку бальный зал миссис Астор вмещал всего четыреста человек, Макалистер в 1888 г., вскоре после появления «Social Register», начал утверждать, что в обществе на самом деле живет примерно столько же людей, несмотря на то, что в «Register» было указано две тысячи семей. «Если вы выйдете за пределы четырехсот, — говорил Макалистер, — вы столкнетесь с людьми, которые либо не в своей тарелке в бальном зале, либо заставляют других людей чувствовать себя не в своей тарелке». Входил ли Макалистер в число тех, кому комфортно в бальных залах, Август Бельмонт, владелец одного из первых нью-йоркских бальных залов, так и осталось невыясненным. Миссис Бельмонт и миссис Астор стали социальными соперницами, и Макалистер был на стороне миссис Астор. Хотя Макалистер начал говорить о «четырехстах» в 1888 году, свой официальный список (в котором было чуть больше трехсот человек) он опубликовал только в 1892 году, через два года после смерти Августа Бельмонта и его похорон с соблюдением всех христианских обрядов. В опубликованном списке МакАлистера (напечатанном в газете New York Times, что свидетельствует о внимании, которое уделялось в те времена подобным вопросам) было несколько вдов, но в нем не было Каролины Бельмонт. Однако обе Бельмонт вошли в самые ранние издания «Социального реестра».

«Наши добрые евреи» не стали составлять собственный социальный реестр, возможно, потому, что те, кто составлял еврейское общество, слишком хорошо знали, кто к нему принадлежит, а кто нет, и не нуждались в списке. «В годы, последовавшие за делом Селигмана-Хилтона, — сказал один из присутствующих, — немецкая еврейская элита стала... ну, не совсем неассимиляционной, но менее активно ассимиляционной». Называя группу миссис Астор «бабочками», евреи наблюдали за деятельностью «четырехсот» издалека и с некоторым прохладным презрением.

Хотя Якоб Шифф остался на Пятой авеню, началась общая миграция немецких евреев в Вестсайд Манхэттена, и кварталы между Семидесятой и Восьмидесятой улицами, Центральным парком и Коламбус авеню стали первым узнаваемым немецко-еврейским районом высшего класса. В этот период заговорили о том, что Центральный парк на западе стал «еврейской Пятой авеню». Район к югу от Семидесятой улицы был еще трущобным, стада коз паслись среди камней на краю парка, но к северу от Семидесятой, в красивых четырех- и пятиэтажных домах, многие из которых стоят сегодня как комнаты для проживания, обосновались несколько семей из толпы. Маркус Голдман и его зять Сэм Сакс приобрели соседние дома на Западной Семидесятой улице. На Семьдесят первой жили Каллманы, на Семьдесят второй — Мейеры. Гарри Сакс, брат Сэма, купил большой дом на Западной Семьдесят четвертой улице, а сын Маркуса Голдмана Генри — еще больший на Западной Семьдесят шестой.

Второе поколение продолжало оставаться таким же интрамуральным в вопросах брака, как и первое. Последние десятилетия XIX века стали периодом консолидации, собирания воедино. Сын Майера Лемана Зигмунд женился на своей двоюродной сестре, дочери Эмануэля Харриет. Как раньше Джозеф Селигман и его жена были двоюродными братьями, так и теперь сын сестры Джозефа, Юджин Штетгеймер, женился на дочери брата Джозефа Генри, Грейс. Дочь Уильяма Селигмана Леонор вышла замуж за Макса Вассермана, сын Уильяма Дэвид женился на сестре Макса, Софи, а дочь Джесси Селигмана, Эмма, вышла замуж за другого брата Вассермана, Эдварда. В 1878 году молодой Адольф Левисон женился на толпе. Его невестой стала Эмма Кан, которая состояла в родстве с Канами из компании J. S. Bache & Company, состоявшими в браке с Башами.

На широком участке побережья Нью-Джерси — в Элбероне и прилегающих к нему курортных городах на севере и юге, таких как Лонг-Бранч, Дил-Бич, Си-Брайт, Алленхерст и