Любовь за кадром - Эммануил Тафель

Вскоре подъехала машина, за рулём которой сидел их первый водитель.

– Привет, ребята, – улыбнулся он. – В автопарке только и говорят о вашей вчерашней поездке. Хорошо отдохнули, да?

– Всё в порядке, Тангиз. Мы рады видеть тебя, но пожалуйста поторопись, деловито сказал Петров. – Время нас поджимает.

Они довольно быстро добрались до дома, где погрузили аппаратуру и уже через полчаса выехали за пределы города. Горы окружили их со всех сторон.

Солнечные лучи, освещая монолитные вершины, как бы делили их на две части: одну яркую, сверкавшую на солнце разноцветьем камней, а другую тёмную как бы накрытую серым покрывалом.

Виноградов, немного приуставший от этого буйства красок, решил не снимать больше пейзажей, а ограничиться местным колоритом. Как опытный оператор он знал, что в монтажном периоде каждый метр отснятой плёнки будет идти на вес золота и бытовые сценки обязательно пригодятся в картине.

– Виктор, будь добр, подготовь камеру к съёмке, – он повернулся к своему помощнику. – До перевала путь неблизкий, возможно по дороге мы увидим что-нибудь интересное.

И как бы в подтверждении его слов, на дороге показался маленький, смешной ослик, понукаемый ещё более крохотной девчушкой.

– Камеру! – резко сказал Виноградов и, уже почувствовав в руке тяжесть отполированного металла, попросил остановить машину.

В два прыжка он выскочил на дорогу, а за ним с аккумулятором в руках еле поспевал Виктор. Расставив пошире ноги и прочно утвердившись на земле, оператор начал съёмку. Заметив, что девочка смотрит в камеру, Шурик попытался её отвлечь, показывая смешные рожицы, а ослик, мерно покачивая головой, продолжал неторопливо двигаться по дороге. Они прошли мимо и маленькая девочка, улыбаясь и подпрыгивая, помахала им рукой.

– Кадр снят! – бодро воскликнул Виноградов. – Нельзя проходить мимо таких сценок, в процессе монтажа они могут стать изюминкой эпизода.

Такси продолжило свой путь, а оператор, закурив, обратился к Шурику:

– Уважаемый администратор, прости за нескромный вопрос, но мне бы хотелось знать, где и с кем ты провёл сегодняшнюю ночь? Учти, это не просто любопытство, а желание уберечь тебя от печальных последствий, которые могут случиться в краю, где ещё сохранились традиции кровной мести.

– Это была наша брачная ночь, – коротко отозвался Петров и на едином дыхании выпалил: – Я женюсь на Нелли!

– Вот это да! – только и сказал Кравцов.

– И когда же ты решил совершить этот гражданский акт? – полюбопытствовал Виноградов.

– Осенью, как только закончим картину, – Шурик совершенно смутился и стал похож на обиженного ребёнка.

– На осень назначено много свадеб, – многозначительно произнёс оператор и обратился к водителю: – Далеко ли ещё до перевала?

– Минут через тридцать будем.

Пробегая по петляющему серпантину, машина забиралась всё выше в горы и казалось, что до вершин уже можно дотянуться рукой. Дорога проходила то над крутым ущельем, то пробивала горы узким тоннелем и, вырвавшись из темноты на свободу, ослепляла яркими лучами солнца.

На перевале было не только холодно, но и дул сильный ветер и, когда Кравцов устанавливал камеру на штатив, он действовал как альпинист на крутом склоне. Виноградов старался поддержать его.

– Ты особенно не суетись, минутой раньше или позже, результат от этого не изменится, но если ты, не дай бог, загремишь в пропасть, то исправить это будет уже невозможно.

Когда оператор подошёл к камере, Виктор облегчённо вздохнул, так как в процессе съёмки его помощь не требовалась. Виноградов включил мотор, длинофокусным объективом провёл панораму и в визире увидел тёмно-синюю гладь небосвода, холодную белизну вершин и сочную зелень лугов. Далеко внизу виднелись маленькие, как бы игрушечные, домики и на покатом склоне паслась большая отара овец.

Мотор стих. Были отсняты последние метры плёнки и наступило некоторое опустошение. Даже если бы и появилось желание снять ещё что-нибудь то на это не хватило бы не только физических, но и моральных сил.

– Ну вот, съёмки закончены и мы можем смело отправляться домой, – Виноградов устало улыбнулся, обнял Кравцова, похлопал по плечу Шурика, затем поднял аппарат и понёс его к машине.

* * *

В аэропорт они прибыли за сорок минут до отлёта самолёта и зарегистрировав билеты и сдав багаж, в ожидании посадки пили кофе в буфете. Позади осталось прощание с Гогой, Мананой и Серафимой Павловной с такой добротой и сердечностью приютивших их в своём доме.

Нелли поехала провожать их в аэропорт и сейчас о чём-то шепталась с Шуриком. Он держал её за руку, а она, как бы невзначай, гладила его по щеке.

– Они воркуют и милуются, как голубки весной, – улыбнулся Виктор, смотря на влюблённую пару.

– Посмотрел бы ты на себя, когда любезничаешь с Таней, – в тон ему ответил Виноградов. – Создаётся впечатление, что вас даже холодной водой не разольёшь.

В это время, по репродуктору женский голос с кавказским акцентом объявил посадку на их самолёт. Виноградов и Кравцов пошли к выходу на лётное поле, а Шурик всё никак не мог расстаться со своей девушкой и только тогда, когда объявили о завершении посадки, он побежал к самолёту.

Когда все расселись по местам и застегнули привязные ремни, Шурик, повернувшись к Виноградову, сказал:

– Не знаю благодарить ли мне бога или кого-нибудь ещё за встречу с этой девушкой, но эта командировка изменила всю мою жизнь.

– Благодари за это директора картины Семёнова, он для тебя не только бог, но и отец родной, – оператор говорил серьёзно и подвоха в его словах не чувствовалось.

– Да, вероятно, вы правы, – согласился Петров и, улыбнувшись, взял конфетку с подноса у стюардессы.

Протяжно завывая двигателями, самолёт вырулил на взлётную полосу и Виноградов приник к иллюминатору. Рёв двигателей достиг апогея, самолёт задрожал, сдерживаемый надёжными тормозами и вдруг, как будто сорвавшись с цепи, рванулся вперёд, навстречу пространству. Внизу, под крылом, в лихорадочной пляске, побежали бетонные плиты взлётной полосы. Несколько томительных секунд длилось нервное напряжение и, наконец, самолёт оторвался от земли, а затем, круто задрав нос, стал быстро набирать высоту. Внизу, уменьшаясь в размерах, отчётливо просматривались дома, дороги и разноцветные пятна полей.

– Я летаю так часто, что казалось бы должен привыкнуть к этой красоте, но мне всё кажется, что там внизу игрушечные дома, а трассы дорог и прямоугольники полей аккуратно нарисованы в альбоме художником, – Александр смущённо улыбнулся.

– А вы уже пролетали над Кавказским хребтом? – заинтересованно спросил Шурик Петров.

– Нет, не пришлось.

– Так вы ещё не видели настоящей красоты.

День шёл на убыль, солнце всё ниже опускалось к горизонту, но его яркие лучи ещё чётко освещали ребристую поверхность гор. Они надвигались незаметно, но постепенно заполнили собой всё видимое пространство.