Дочери Марса - Томас Кенилли

Она рассказала, как много свидетельств работы этой убийцы молодых матерей можно обнаружить на больничном кладбище. Бедняки в верховьях реки вынуждены полагаться на жену фермера с некоторым акушерским опытом, которая и принимала роды. Если что-то пошло не так, требуется минимум двое суток, чтобы добраться до долины. В город их доставляют уже в тяжелой горячке. Леди Тарлтон пристально посмотрела на Митчи.

— Видишь, Мэрион. Видишь! Будь у нас больше времени…

— В Западном округе, — сказала Митчи с понятной и поэтому простительной гордостью, — мы организовали службу патронажных медсестер в буше, которые посещали женщин на протяжении всей беременности. Бывало, что женщин с серьезными проблемами перевозили в город. Но… Все это заглохло без леди Тарлтон, которая заботилась о финансовой стороне.

— Которая не давала покоя спонсорам, ведь именно это имеет в виду старшая сестра Митчи, — подмигнув, пояснила леди Тарлтон. — Если бы австралийцы не умоляли министра по делам колоний избавить их от присутствия моего мужа, мы бы наладили эту схему по всей стране, она стала бы обычным явлением и функционировала бы бесперебойно. Но мой муж терпеть не может премьер-министров из лейбористов, коих с упорством, достойным лучшего применения, предпочитают избирать австралийцы. Тарлтон отказал премьер-министру в просьбе назначить выборы. И как написал один шутник в «Сиднейском бюллетене»: «Прощайте, лорд и леди Тарлтон, аристократы, не передать, как мы рады лицезреть ваши задницы».

— Да, — подтвердила Митчи. — Вас тогда ни за что ни про что облили грязью. Женщины стали заложницами политики.

Леди Тарлтон и Митчи задали такую планку откровенности, что Наоми оставалось лишь надеяться, что ей не придется ей соответствовать, впрочем, после чая от нее не потребовали откровений в том же духе. Они снова уселись в автомобиль и поехали по сельской местности мимо живых изгородей, за которыми скрывались небольшие, но плодородные поля. Осмотрели несколько свободных шато в обильно заросших весенними цветами садах. Но внутри некоторые оказались в непригодном состоянии из-за того, что верхние этажи слишком долго простояли запертыми. Владельцам было либо не под силу их восстанавливать, либо сами они патриотически отсутствовали, отбыв в Вест-Индию и Северную Африку до окончания войны.

С французскими агентами по недвижимости леди Тарлтон свободно говорила по-французски с прекрасным произношением. Если нижние этажи выглядели сносно, она вела всех, включая Митчи, наверх, чтобы удостовериться в наличии обещанного света, воздуха и защиты от сквозняков. Иногда она спрашивала:

— Сколько коек можно здесь разместить, Митчи?

— Двенадцать, — отвечала Митчи. — Или, скажем, два десятка в этой просторной комнате, бывшей библиотеке владельца.

— Так много?

— И в Египте, и на Лемносе было намного теснее, — заверила ее Митчи. — Можно поставить сорок кроватей в зале на первом этаже. А семейная часовня может стать палатой по крайней мере еще человек на пятнадцать и идеально подойдет для выздоравливающих офицеров.

— Нам следует планировать, исходя из того, что мир до зимы не наступит, — сказала леди Тарлтон, очевидно, скептически относившаяся к военным перспективам грядущего лета. — Поэтому парк при доме должен быть достаточно обширным, чтобы вместить палатки и бараки. Потом надо выкопать ямы для уборных. Неподалеку должен быть лес, защищающий от жары и дающий ходячим раненым и колясочникам возможность для прогулок.

Были осмотрены три шато. В музыкальный голос леди Тарлтон закрались пессимистичные нотки, и она начала задавать французскому агенту, Митчи и Наоми вопросы, не требовавшие ответа.

— Кое-кто из кожи вон лезет и тратит наше время, предлагая владения трусливых дворян или насмерть перепуганных буржуа, прикупивших дома из-за чванства и покинувших свою страну в час опасности. Но я постоянно твержу агенту, что мне не нужна усадебка. Мне нужно большое шато и в хорошем состоянии. И приличная сантехника тоже. Я не занимаюсь реставрацией.

Она крикнула ехавшему с ними агенту:

— J’ai besoin d’un grand château. Très grand[27].

Тот закурил, словно уже знал безусловно подходящий громадный замок. И едва они свернули в сторону Вимрё, как тот не замедлил показаться на невысоком прибрежном холме. Назывался он Шато-Бенктен. Даже ведущая к нему обсаженная тисами дорога обещала простор. Просека вокруг была широка, но неподалеку виднелись и перелески. Фасад белый, украшенный орнаментом и колоннами с канелюрами. Капители под крышей венчали резные каменные лица королей и графов или мудрецов.

К тому моменту, как леди Тарлтон осмотрела главный зал внизу, замок ей явно понравился. Свет самым соблазнительным образом заливал пыльные доски наверху. Задние и верхние комнаты следовало проверить на предмет размещения персонала.

— Мэрион, — предупредила леди Тарлтон, словно старшая сестра Митчи страдала легкомыслием, — представьте его не в сегодняшнем относительном великолепии, а с сосульками на карнизах и арктическим ветром, пытающимся сорвать замки.

Старшая сестра Митчи возразила, что все преодолимо с тех пор, как в палатах появились печи.

— Да, конечно, — согласилась леди Тарлтон.

Затем договор аренды на Шато-Бенктен представили нотариусу в Булони, который во время праздничного обеда по случаю заключения договора в отдельном зале «Пари Гран» рассказал, что его отец оказывал услуги нередко гостившему в Булони Чарльзу Диккенсу. Леди Тарлтон потчевала их бордо. Наоми удалось осушить бокал непривычного для ее неискушенного нёба вина, поразившего плотностью. И, как и другим колонистам, послевкусие показалось ей гораздо приятнее самого вина.

Приближалось лето. Желтое по краям небо над ипподромом изгибалось куполом ослепительной морской синевы. В условленное время Салли ждала Наоми в административном бараке рядом с арочным входом. От отеля сестре предстояло два часа добираться на машине, и задержки вовсе не исключались. Не прошло и получаса, как большой черно-белый автомобиль подкатил к бараку. Мужчина средних лет в форме рядового вышел из водительской двери и поздоровался с Салли. Вслед за ним из задней двери показалась Наоми. «Вернулась ее убийца», — сразу же мелькнуло в голове у Салли. Но эта мысль ошеломила ее не так, как когда-то. Но Наоми улыбалась во весь рот, и это ободрило Салли. «Я ее люблю», — подумала она. Это ощущение ее удивило. «Я ее люблю и хочу, чтобы у нее все было хорошо». Они сердечно обнялись, причем ответное объятие Наоми было настолько радостно и беззаветно, что это чувство передалось и Салли.

— Где ты пропадала? — спросила Салли.

— Прости меня, — ответила Наоми. — Я обещала вернуться, и вот я в Булони, а теперь и с тобой в Руане.

— О, я понимаю, ты вместе с Митчи. Да и что такое в конце концов какие-то полсотни миль или чуть больше!