Юрий Звенигородский - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский)

Получалась странная, двойственная ситуация даже среди родственников. Противостоять Василию многие просто боялись, да и права Юрия — уважали. Русь снова возвращалась от благочестивых идей нравственного управления, сформулированных во времена преподобных Сергия Радонежского и Саввы Сторожевского, к «разборкам по понятиям и силе». Аргументы стариков не действовали, документы прошлого не принимались в расчет.

* * *

Однако события стали происходить и ситуация меняться с невероятной скоростью по довольно грустным причинам. Подряд, в течение трех-четырех лет, скончались главные действующие лица, которые участвовали в определении наследника.

1428 год — ушли из жизни Петр Дмитриевич, брат Юрия и ярый сторонник Василия Васильевича (оставив в наследие «вымороченный» Дмитров, который уже давно был спорным уделом); а также преподобный Никон Радонежский, преемник Сергия Радонежского и Саввы Сторожевского на игуменстве в Троицком монастыре, который мог авторитетно влиять на спорные решения или мнения.

1430 год — скончался великий князь Литовский и всея Руси Витовт, не успев короноваться. Сила его влияния была непререкаемой. Но лишь при жизни. Теперь Софья Витовтовна оказалась в некотором одиночестве. В тот же год (как предполагается) не стало и великого иконописца, воплотителя идей князя Юрия, — преподобного Андрея Рублева.

1431 год — почил в бозе митрополит Фотий, временно оставив Русь в очередном церковном безначалии.

1432 год — отдал Богу душу другой брат Юрия — Андрей Дмитриевич.

Из ближайших родственников князя Звенигородского и Галичского остались лишь Константин Дмитриевич да молодой племянник — Василий Васильевич (о других племянниках и племянницах мы говорить здесь не будем). Константин, кстати, также благоволил Юрию.

Страна осталась без митрополита, святого старца, могущественного литовского покровителя престола и главных удельных князей — союзников Василия. Да и литовец Свидригайло после Витовта был более расположен к Юрию, а не к Василию.

Так кому же было править на Руси?! Всё было за то, чтобы Юрий стал великим князем. Но он последовательно и в ущерб себе продолжал «не воевать»! А Василий, как мы уже догадались, не уставал сопротивляться, причем всеми способами.

Оставалось ехать на суд в Орду, к хану-царю.

Что и сделали.

* * *

Однако до этого испробовали еще несколько попыток договориться. Все с той же помощью известных «докончальных» грамот (тексты сохранившихся до наших дней документов приведены в конце книги в разделе «Приложения»). Сразу после кончины Петра Дмитриевича (23 февраля 1428 года) Василий II поспешил как-то определиться с дядей о дальнейшем владении землями (11 марта). В особенности всех волновал освободившийся Дмитровский удел, на который еще со старых времен претендовал Юрий Звенигородский.

Василий пригласил оставшихся братьев — Андрея и Константина. Вместе они и заключили докончание.

В нем мы впервые встречаем подписанное Юрием утверждение, что он является «молодшим братом» Василия («брате молодшии, князь Юрьи Дмитриевич, целуй ко мне крест, к своему брату старейшому»). Князь Звенигородский и Галичский, доживший до седин, в возрасте 53 лет подписывался как младший брат собственного племянника, которому было всего 12 лет (оставались считаные дни до 13-летия)!

Считается, что таким образом князь Юрий признал свое «поражение» по вопросу о великом княжении. Однако не будем спешить с выводами. Это совсем не так. Ведь великий князь всегда становился не «старейшим братом», а «отцом» для других родственников. Так было при Дмитрии Донском, Василии Дмитриевиче и так будет, когда докончальные грамоты станет заключать сам Юрий Дмитриевич, после своего появления на Московском престоле (его все признают именно «отцом»). Только Юрий затем будет иметь юридическое и моральное право написать в своих грамотах так: «целуй ко мне крест, к своему отцу, великому князю Юрью Дмитреевичю, и к моим детем. Имети вам мене собе отцем. А мне, великому князю, вас держати в сыновьстве и во чти, без обиды… А в вотчину в мою в Москву, и во все великое княжение, и чим мя благословил отец мои, князь великыи». Племянник в роли «старшего брата» (а не «отца») попадал в странное положение и выглядел немного незадачливо в глазах ближайшего княжеско-боярского окружения.

В докончальной грамоте Юрия и Василия есть и еще весьма важные положения. Например, то, что князь Юрий апеллировал по некоторым вопросам к завещанию отца — Дмитрия Донского: «А жити нам в своей вотчине в Москве и в вуделех по душевной грамоте деда твоего, а нашего отца, великого князя Дмитриеве Ивановича». А это означало, что данный важный документ — духовная великого князя Дмитрия — признавался обеими сторонами как основной источник для юридических положений. Получалось, что и Василий Васильевич это признавал, подписываясь под таким текстом. Двусмысленность происходящего продолжалась во всем своем «великолепии».

Интересны и некоторые другие положения документа. К примеру, что Юрий Дмитриевич подтверждал освобождение Звенигорода от выплаты дани Орде через Василия (предположительно, в связи с мором, но, возможно, и по причине угождения со стороны Василия за признание Юрием хотя бы «молодшества»): «А з Звенигорода и з Звенигородскых волостей отложил ти есм дани и яму на четыре годы». Уже тогда русские князья прогнозировали возможное освобождение от Орды и дани, утверждая буквально следующее: «А переменит Бог Орду, не иму давати татаром, и тобе имати дань и ям с своее отчины собе». Междоусобные неурядицы разрешались по справедливости, включая следующие формулы: «А что были межи нас в наше нелюбие воины и грабежи, или дани иманы, или где что взято и положеное, и тому погреб на обе стороне» или «что будет взято право, то остало, а что будет взято криво, то отдати по исправе».

Мы также встречаем множество уникальных юридических и выверенных терминов, которые активно употреблялись в то время: «А суженое, положеное, заемное, поручное, кабалное по исправе дати. А холопа, робу, должника, поручника, беглеца, татя, розбоиника по исправе выдати». Как видим, спорные вопросы разрешались тогда с определенной точностью в формулировках. Вот почему мы смеем утверждать, что докончальные грамоты князей Юрия Дмитриевича и Василия Васильевича ни в какой мере не умалили положения и достоинства дяди и никак не продвинули племянника в сторону «закрытия» вопроса о престолонаследии. Каждое слово или фраза в документах имели колоссальное значение.

Дмитровский удел князья так тогда и не поделили. И он остался пока у Москвы.

Историк А. А. Зимин предполагал, что «в том же 1427/28 (6936) г. были составлены еще два договора с князем Юрием. Они до нас не дошли, но сохранилось упоминание о них». Однако вполне возможно, что речь идет о том же самом, уже известном договоре, состоявшем из двух частей (грамота Василия — Юрию и Юрия — Василию).

Все же докончальный договор 1428 года принес некоторое успокоение юному Василию II или по крайней мере — его покровителям: Софье и Витовту. А потому уже в сентябре 1430-го семья почти полностью собралась в Литве, в Вильно — на коронацию великого князя Литовского. Витовт пригласил Василия Васильевича, которого сопровождал митрополит Фотий, а также великие князья — Тверской и Рязанский. И хотя коронация так и не состоялась, а гости разъехались, митрополит стал очевидцем важнейшего события: 27 октября Витовт скончался.