Юрий Звенигородский - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский)

Естественно, что подтверждение этим словам найти трудно, если вообще возможно. Хотя с легкой руки Герберштейна мы становимся свидетелями еще более серьезных намерений и действий так называемой «литовской партии», которая ради достижения своих целей, как видим, не постояла бы ни перед чем.

Впрочем, пусть данное утверждение остается на совести иностранца, исправно умевшего собирать всевозможные слухи, некоторые из которых, правда, почему-то оказывались вовсе и не слухами.

Из Севернорусского летописного свода 1472 года: «В год 6933 (1425). Скончался благоверный и христолюбивый князь великий всея Руси Василий Дмитриевич двадцать седьмого февраля во вторник в три часа ночи. В ту же ночь митрополит Фотий в Звенигород Иоакинфа послал за братом князя Юрием, но тот, не заходя в Москву, направился к Галичу, а на великое княжение сел Василий Васильевич. И князь Юрий заключил перемирие с ним до Петрова дня… В год 6938 (1430). В Смоленске объявился волк голый, без шерсти, и многих людей поел, а на Троках озеро стояло семь дней кровавым. И в год тот Витовт умер, пробыв на великом княжении тридцать восемь лет. А сел на княженье после него Свидригайло. Князь же Юрий расторг мир с великим князем и, Галич оставя, захватил, пойдя, Нижний Новгород; и князь великий послал на него войско с дядею своим, князем Константином».

* * *

Сын Василия I стал великим князем вопреки всему.

Вопреки завещанию деда — Дмитрия Донского. Вопреки желанию настоящего наследника — князя Юрия Звенигородского и Галичского. Вопреки естественному желанию любого ребенка остаться в своем детстве и не бросаться в гущу «взрослых» проблем.

Он только отметил свое десятилетие, а его возвели на Московский престол. По воле отца — Василия Дмитриевича. По горячему хотению другого деда и родной матери — великого князя Литовского Витовта и Софьи. По слабохарактерности родных дядей — сыновей Дмитрия Ивановича.

Так в 1425 году Русь встретила нового великого князя Владимирского и Московского, Василия Васильевича, в будущем прозванного Темным.

Он пока еще не был утвержден ханом-царем, без ярлыка которого ничего не могло быть признанным окончательно. Но в духовной грамоте покойного Василия I он назван наследником, что перечеркивало текст такой же грамоты его великого деда.

Князь Юрий Дмитриевич оказался перед дилеммой: признать племянника или соблюдать право наследования?

И он взял, как принято нынче говорить, паузу. В таком деле спешка — не лучший способ решения проблемы.

А для мальчика-правителя (по летописи — отроду 10 лет и 16 дней) наступила новая жизнь, исполненная тревог, борений и трагических последствий. Он сделает немало хорошего, но и натворит не меньше — того, о чем лучше не вспоминать. Память о нем осталась неоднозначная. В официальных источниках ему поется панегирик, они выстраиваются в тома хвалебных характеристик, а редкие записи иного свойства исполнены горькой правды.

Как, например, та, что была оставлена на книге XV века (то есть сделана рукой очевидца событий), где под 1462 годом рассказывается о кончине Василия II (умер он от туберкулеза легких — «сухотной болести»): «В лето 6 тысящное девисотное семидесятое месяца марта 28 день на память святаго преподобнаго отца нашего чюдотворца Стефана и святаго Лариона Новаго в 3 час ноши об нощь святаго воскресения преставися раб божий князь великий Василий Васильевич». И далее на полях есть запись более красноречивая, которая сделана, возможно, рукой летописца: «Июда душегубец, рок твой пришед».

* * *

Родился Василий Васильевич по разным данным в разные дни. Путаница связана с тем, кого считать его святым покровителем. По крайней мере, точно известен год — 1415-й. А вот месяц и дата могут быть такими: 10 марта, 15 марта или 21 марта.

Именно последняя дата приближает нас к некоторой точности. Это канун праздника памяти святого Василия Анкирского. Похоже, что именно его лик изображен над гробницей Василия II в Архангельском соборе Московского Кремля.

Мы помним, что рождение князя предсказал выходец из Галичских земель, святой Иаков Железноборовский, который, собственно, и посоветовал родителям дать ему имя Василий. Хотя у младенца и его тезки-отца небесные покровители были разные.

На трудные роды в 44 года могла решиться не каждая женщина. Но Софье так был нужен еще один мальчик! Ребенок оказался крайне дорогим для родителей не только по этой причине. Это был нужный для них на тот момент еще один реальный наследник. Потому, когда он вообще остался один среди мальчиков, — его пестовали как могли. Внук Дмитрия Донского, правнук Ивана Ивановича Красного, должен был стать по плану отца великим князем.

Он будет у власти 38 лет — почти рекордный срок для его родственников. За редкими месяцами исключений, когда ему пришлось освобождать Московский престол для дяди — князя Юрия Дмитриевича (и его двух сыновей).

В момент малолетства Василия II фактически правил митрополит Фотий. Это с его именем потом будут связывать происхождение на Руси известной шапки Мономаха, ставшей символом царской власти в Москве. Позднее возникали версии, что именно по приказу Фотия ее изготовили в митрополичьих мастерских, а затем он создал легенду, будто сам византийский император Константин Мономах когда-то передал ее в дар князю Владимиру Мономаху. Именно данную шапку, чем-то напоминающую головной убор, который носили современные Фотию ордынцы, он и готовил к венчанию на великое княжение юного Василия Васильевича.

Новой власти требовались новые символы. И эти символы должны были быть еще более «старыми», нежели «грамоты или документы» других претендентов на Московский престол.

Вот что писал о начале правления нового великого князя историк А. А. Зимин: «Сразу после смерти Василия I реальная власть в Москве перешла в руки энергичных правителей — властолюбивой княгини-вдовы Софьи Витовтовны, волевого митрополита Фотия и деятельного боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского. Наибольшим влиянием из них при дворе пользовался митрополит. Решив сразу же покончить с какими-либо недомолвками (в первую очередь с претензиями Юрия Дмитриевича на великокняжеский престол), митрополит Фотий уже в ночь смерти великого князя направляет в Звенигород к князю Юрию своего боярина Акинфа Ослебятева. Он должен был передать приглашение дяде малолетнего великого князя явиться в столицу и присягнуть на верность Василию II, т. е. подчиниться его воле. Выбор гонца был сам по себе удачным: родич героя Куликовской битвы Осляби должен был внушить доверие к себе сыну победителя Мамая. Однако князь Юрий, собравшись было ехать по собственному почину в Москву, переменил решение. Вероятно, он усмотрел в приглашении опасность для себя и повернул к Галичу. Это было в Великий пост, т. е. между 25 февраля и 7 апреля 1425 года».

Интерпретация событий, увиденных историком с позиции общего и полного приятия «правильности» власти, полученной Василием Васильевичем, требует, однако, некоторого осмысления и даже корректировки. По мнению А. А. Зимина, «виновником» всего происходящего стал князь Юрий Звенигородский. «Жребий был брошен, — пишет историк. — Непослушание удельного князя подлежало наказанию, что, конечно, понимал и сам князь Юрий. Приняв решение сопротивляться намерениям московских властей, он тем самым показал свое стремление начать борьбу за великое княжение. В той обстановке Юрий Дмитриевич должен был или покориться, или победить. Третьего исхода теперь уже не существовало. Князь Юрий избрал борьбу за власть и, очевидно, сразу предъявил свои права на великое княжение, опираясь на завещание Дмитрия Донского».