Среди самцов - Фиона Уокер

— Мне пора идти, — сухо сказала Одетта, со стуком поставив на стол пустую чашку. Разговор начал принимать слишком уж откровенный характер. Одетта уже подзабыла, как ненавязчиво умел Джимми заглядывать в человеческие души, исследуя их потаенные глубины, ей же сейчас подобный рентген был ни к чему. — Я возьму это с собой, ладно? — Она взяла со стола пакет и повернулась, чтобы уходить.

Джимми не возражал: понимал, должно быть, что перешел в разговоре известные границы.

— Вы на свадьбе всех сразите этим нарядом, — только и сказал он.

Одетта кивнула и одарила его благодарным взглядом. Как-никак именно Джимми помог ей выбрать и купить эти вещи. Положив пятидесятифунтовую банкноту на стол, она сказала:

— С благодарностью возвращаю вам потраченные деньги.

Джимми вернул ей купюру:

— Купите себе чайник.

Одетта пододвинула по столу деньги к нему.

— На мельнице ничего, кроме освещения, не работает. Ни электрообогреватель, ни электропечка.

— Как же вы там живете? — удивился Джимми. — Может, у вас и горячей воды тоже нет? Тогда приходите принимать ванну ко мне. Когда только захотите…

«Странный он все-таки человек, — подумала Одетта, рассматривая красивое лицо Джимми. — Приглашает к себе принимать ванну незнакомую ему женщину…»

— Мне давно уже пора ехать. Сид с ума от злости сойдет, если меня через полчаса не будет на ферме.

— А вы приезжайте вечером. Я весь вечер сегодня дома. Ужином вас накормлю…

— Не могу, у меня свидание. Мы с Калумом едем сегодня в «Шато де Ноктюрн».

Джимми никак не отреагировал на это известие. Только продолжал, как и прежде, широко улыбаться. Одетта, не сказав больше ни слова, даже не попрощавшись, вылетела за дверь и поспешила к своей машине. Выруливая на шоссе, она не видела, как на чердаке распахнулось окно и в нем появилось бледное лицо Джимми. Рядом с ним, положив лапки на подоконник, за отъездом Одетты наблюдала Винни — длинноухий спаниель с удивительно большими и печальными карими глазами.

Калум приехал ровно в семь вечера. За все время, что Одетта его знала, он впервые проявил пунктуальность. Стоя в башенке, Одетта наблюдала за тем, как он выходил из машины и шел к дверям дома. На этот раз Калум был одет в черный костюм от Армани, начищенные черные туфли и белоснежную рубашку. Самое главное, волосы у него не были приглажены, как обычно, с помощью геля, а были аккуратно подстрижены на молодежный манер.

Послышался лай Базуки и громкий радостный визг щенков. Это означало, что Сид открыла двери и впустила гостя в дом.

«Интересно, — подумала Одетта, усаживаясь у зеркала, — сделает-ли Сид попытку навязать себя в качестве спутницы мне и Калуму? Как говорится, с нее станется». Эта старая ворона вообще может оставить Одетту под каким-нибудь надуманным предлогом на ферме и поехать в ресторан вдвоем с ее возлюбленным. Уж такая она особа — взбалмошная, эгоистичная и большая мастерица манипулировать людьми.

Одетта прикрыла глаза и ругнула себя за неприязнь к Сид. Зачем, в самом деле, она культивирует в себе ненависть к этой женщине? Ответ явился сразу же: ей, Одетте, просто необходимо кого-то сейчас ненавидеть. По идее, она должна ненавидеть Калума, но это выше ее сил — вот она и бесится.

Открыв глаза, она снова посмотрела на себя в зеркало. Ничего утешительного. Бледное лицо, унылый взгляд, неухоженные волосы. Победительницы так не выглядят. Одетта не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы выиграть предстоящий поединок воль с Калумом, и безмерно от этого страдала.

Открыв футляр с маникюрными принадлежностями, она достала ножницы и сделала попытку подрезать некоторые особенно неровные и непокорные прядки. Хотя ножницы были туповаты, кое-каких успехов ей достичь в этом деле все-таки удалось. Ее прическа стала значительно аккуратнее — по крайней мере, на первый взгляд. Постепенно уверенность в своих силах снова стала возвращаться к Одетте. Но продолжалось это недолго. Стоило ей только подняться с места, смахнуть полотенцем срезанные прядки и провести по волосам щеткой, как выяснилось, что отдельные пряди стали еще более непокорными и торчали в разные стороны, как солома из тряпичной головы огородного пугала.

Одетта застонала от отчаяния и, подойдя к окну, выглянула наружу. На кухне горел свет, серебристый «Мерседес» Калума стоял во дворе, а сидевший в машине водитель в фуражке читал журнал. Калум никогда не водил автомобиль сам.

Кое-как пригладив волосы с помощью геля, Одетта задумалась над тем, что надеть — привезенное из Лондона голубое платье или наряд, который подобрал ей в секонд-хенде Джимми. Она остановила свой выбор на голубом платье, которое, хотя и было понизу основательно забрызгано грязью, больше подходило к стилю «Шато де Ноктюрн». Кроме того, свет в ресторане был приглушенный, так что грязь посетители могли и не заметить. Но что самое главное, у нее остались подходившие к платью синие туфли на высоких каблуках.

Снизу донесся скрип открывающейся двери и громкий голос Сид:

— Одетта? Ты готова? Твой приятель уже тебя заждался.

Одетта вдруг страшно испугалась того, что ей предстояло, и решила никуда не ехать. Она была готова воспользоваться любым предлогом — притвориться больной гриппом, сослаться на месячные, пожаловаться на желудочное расстройство, — лишь бы не встречаться с Калумом. В одно мгновение она сбросила с себя платье и туфли, повязала голову полотенцем и накинула старый, застиранный халат.

Сид между тем поднималась по лестнице, рассказывая на ходу громким голосом последние новости:

— Калум решил купить у меня двух щенков Базуки — Балалайку и Банджо. Кото и Ситару я тоже пристроила. Так что остается одна только Саранги, и я решила отдать ее тебе. Кстати, ты где?

— Я здесь, — сказала Одетта, появляясь на лестничной площадке. Глянув вниз, она увидела Сид и, к своему ужасу, поднимавшегося вместе с ней по ступеням Калума.

Увидев Одетту, Сид и Калум, как по команде, с шумом втянули в себя воздух.

— Боюсь, я не смогу с тобой поехать, Калум, — торопливо проговорила Одетта.

— Это почему же? — Было видно, что отказ Одетты привел его в замешательство.

Одетта едва не сказала ему правду — что ей нечего надеть и что ее прическа в ужасном состоянии. В последнюю минуту она, правда, спохватилась:

— У меня расстройство желудка. Наверное, съела что-нибудь. Скорее всего, ничего серьезного, но завтра свадьба у моей подруги, поэтому мне бы не хотелось рисковать. Извини, Калум.

— Могла бы и раньше мне об этом сказать, — произнес Калум, играя желваками на скулах. — Сама знаешь: в «Шато» невозможно заказать столик — ну, почти невозможно. А Сейчас мне и пригласить некого — потому что я не в Лондоне. — Последние слова должны были свидетельствовать, что, будь он в Лондоне, найти Одетте замену ему бы ничего не стоило.