Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин

Пророчество рано умершей Ларисы Рейснер сбылось. Только допрашивали Ивана Смирнова не белые, а свои, чекисты. Он оставался одним из преданных Троцкому людей, это и сломало его карьеру. После войны он был членом ЦК и наркомом почт и телеграфа СССР. В ноябре 1927-го его как троцкиста сняли с должности, арестовали и постановлением особого совещания при ОГПУ выслали на три года. К потере высокой должности он отнесся на редкость спокойно:

— Всем нам пошло бы на пользу некоторое время побыть рядовыми.

В 1929 году его вроде как помиловали, сделали управляющим трестом «Саратовкомбайнстрой», в 1932-м перевели начальником управления новостроек наркомата тяжелой промышленности. Но Сталин уничтожал всех, кто был рядом с Троцким. В 1933 году Ивана Смирнова арестовали и приговорили к пяти годам тюремного заключения, а в 1936-м еще раз судили и расстреляли…

Особенно опасным для советской власти оказалось восстание левых эсеров в Москве. Первое время Ленин дорожил союзом с эсерами, которых поддерживало крестьянство. Но это сотрудничество постепенно угасало, потому что они все больше расходились с большевиками. После того как левые эсеры вышли из правительства, они оставались только в ВЧК и в армии.

4 июля в Большом театре открылся Пятый Всероссийский съезд Советов. Председательствовал Яков Михайлович Свердлов. Настроения в зале были скорее антиправительственные. Они усилились, когда выступил представитель Украины, который говорил, что Украина уже восстала против Германии, и призывал революционную Россию прийти на помощь.

«Неистовое негодование, возмущение, — писал француз Жак Садуль, — особенно заметно на скамьях левых эсеров, расположенных справа от президиума. Крики «Долой Брест!», «Долой Мирбаха!», «Долой германских прислужников!» раздаются со всех сторон. Дипломатической ложе грозят кулаками.

В течение дня Троцкий произносит две речи. Он устал и нервничает. Его голос перекрывают выкрики левых эсеров, которые обзывают оратора Керенским, лакеем Мирбаха…»

Троцкий потребовал расстреливать всех, кто ведет враждебные действия на демаркационной линии с немцами: раз уж подписали мир, не надо постоянно провоцировать немцев.

Эсеры, требовавшие войны с немцами, приняли слова Троцкого на свой счет. С револьвером на боку член ЦК эсеров Борис Камков, заместитель председателя ВЦИК, обрушился с бранью на немецкого посла графа Вильгельма Мирбаха и назвал большевиков «лакеями германского империализма». Камков пообещал большевикам:

— Ваши продотряды и ваши комбеды мы выбросим из деревни за шиворот.

А через день, 6 июля, несколько членов ЦК эсеров демонстративно покинули Большой театр, где шел съезд Советов, и собрались в штабе левоэсеровского кавалерийского отряда в Большом Трехсвятительском переулке.

В тот же день в два часа дня сотрудники ВЧК Яков Блюмкин и Николай Андреев прибыли в германское посольство. Они предъявили мандат, на котором была подпись Дзержинского и печать ВЧК, и потребовали встречи с послом Мирбахом. Немецкий посол принял их в малой гостиной.

«Я беседовал с ним, смотрел ему в глаза, — рассказывал потом Блюмкин, — и говорил себе: я должен убить этого человека. В моем портфеле среди бумаг лежал браунинг. «Получите, — сказал я, — вот бумаги», — и выстрелил в упор. Раненый Мирбах побежал через большую гостиную, его секретарь рухнул за кресло. В большой гостиной Мирбах упал, и тогда я бросил гранату на мраморный пол…»

Это было сигналом к вооруженному восстанию. Левые эсеры располагали вооруженными отрядами в Москве и вполне могли взять власть. Деревня вся голосовала за эсеров.

Через час Ленин позвонил Дзержинскому и сообщил об убийстве посла: ВЧК еще не была тогда всевластной организацией и многие новости узнавала со стороны.

После подавления эсеровского мятежа было проведено следствие, в связи с чем Дзержинский временно сложил с себя полномочия председателя ВЧК.

По указанию Ленина допросили и самого Дзержинского: он тоже был под подозрением, поскольку в мятеже участвовали его подчиненные. И кроме того, как мог он проморгать, что на его глазах готовится убийство немецкого посла и зреет заговор? Дзержинский рассказал на допросе:

«Приблизительно в половине июня мною были получены сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти.

Членами германского посольства был дан список адресов, где должны были быть обнаружены преступные воззвания и сами заговорщики. Это дело мною было передано для расследования товарищам Петерсу и Лацису. Предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили. В конце июня мне был передан новый материал о готовящихся заговорах… Я пришел к убеждению, что кто-то шантажирует нас и германское посольство».

Подпись Дзержинского на мандате, который Блюмкин предъявил в посольстве, была поддельной, а печать подлинной. Ее приложил к мандату заместитель председателя ВЧК Вячеслав Александрович Александрович (настоящая фамилия — Дмитриевский, партийный псевдоним Пьер Оранж), левый эсер, которого уважали за порядочность и честность. Он шесть лет провел на каторге, бежал, кочегаром на судне из Мурманска пришел в Норвегию. С фальшивым паспортом на имя Федора Темичева летом 1916-го вернулся в Россию. В 1917-м был избран в исполком Петроградского Совета от левых эсеров.

В ВЧК Вячеслав Александрович руководил отделом «по борьбе с преступлениями по должности». Он был абсолютно бескорыстным человеком, мечтал о мировой революции и всеобщем благе. Ради великой цели считал возможным прибегать к террору. Он был пружиной мятежа левых эсеров и убийства Мирбаха.

Дзержинский объяснял на допросе:

«Александрович был введен в комиссию в декабре месяце прошлого года по категорическому требованию эсеров. У него хранилась большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего якобы имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили убийство. Блюмкин был принят в комиссию по рекомендации ЦК левых эсеров».

О своих действиях в день мятежа Дзержинский рассказал следующее:

«Сведения об убийстве графа Мирбаха я получил шестого июля, около трех часов дня от Председателя Совета Народных Комиссаров по прямому проводу. Сейчас же поехал в посольство с отрядом, следователями и комиссаром, для организации поимки убийц.

Лейтенант Миллер встретил меня громким упреком: «Что вы теперь скажете, господин Дзержинский?» Мне показана была бумага-удостоверение, подписанное моей фамилией…»

Импульсивный Дзержинский из посольства помчался в подчиненный ему отряд ВЧК, которым командовал левый эсер Попов, поскольку полагал, что там, вполне возможно, укрылись убийцы Мирбаха:

«Я с тремя товарищами (Трепаловым, Беленьким и Хрусталевым) поехал в отряд, чтобы узнать правду и арестовать Блюмкина. В комнате штаба было около десяти — двенадцати матросов. Попов в комнату явился только после того, как мы были обезоружены, стал бросать обвинения, что наши декреты пишутся по приказу «его сиятельства графа Мирбаха»…»