Меченый - Уильям Лэшнер

Почему-то я не удивился.

– Обычно ему не нравятся чужие, – сказала Брайс, уперев в меня холодный беззастенчивый взгляд.

– Это твой? – спросила Моника, поднимаясь.

– Его хозяин – управляющий домом. Но я за ним ухаживаю.

– Как дела, Брайс? – спросил я.

– Хорошо. Я так и думала, что это будете вы, принимая во внимание татуировку и все остальное.

– Ты знаешь Шанталь? – спросила Моника.

– Думаю, да, но называю ее по-другому.

– А как ты ее зовешь? – спросил я.

– Мама.

– О, дорогая! – сказала Моника, шагнув к ней. – Посмотри на себя. Посмотри, какая ты хорошенькая. Ты знаешь, кто я?

– Нет.

– Мне казалось, твою мать зовут Лена, – заметил я.

– Да. Или звали. Или еще как-нибудь, я не знаю. Это ведь Лос-Анджелес, да?

– А что насчет отца? Кто твой отец, Брайс?

– Он живет в Техасе. Его фамилия Скотт.

– Скотт, хм? Ты часто с ним видишься?

– На каникулах и так, от случая к случаю.

В это время позади Брайс появилась ее мать. В этой женщине не осталось и следа от компетентной, уверенной в себе секретарши киномагната. На ней были джинсы и белая блуза свободного покроя. Светлые волосы убраны в пучок, руки нервно сомкнуты.

Моника сделала шаг ей навстречу.

– Вы Шанталь?

Женщина кивнула.

– О Господи, Господи, Господи! Привет. Я твоя сестра. Моника. Как ты? О Боже мой! Не могу поверить, что я наконец-то тебя нашла.

Моника расплакалась и бросилась с объятиями к обретенной сестре. Измученная неутихающей болью от потери родного человека, одержимая идеей найти Шанталь с раннего возраста, она не заметила, как посторонилась Брайс, не заметила, как Сесил, фыркая, вернулся к шезлонгу у бассейна, как на лице Лены проступило выражение тревоги и страха. Она ничего не заметила, потому что на мгновение пустота в ее жизни наполнилась чем-то богатым и ярким, чем-то любящим и теплым, чем-то похожим на счастье.

Буду называть ее Лена, потому что так к ней обращался Теодор Перселл.

Лена, плотно сжав губы, сцепив руки на коленях, напряженно сидела на краю дивана. Много лет назад она снялась в нескольких картинах. Теодор помог ей получить роль, когда она еще училась в школе. Эпизодическая роль в боевике, героиня второго плана в фильме ужасов, который принес большие сборы… Лена была не склонна превозносить свой успех до небес. Пожав плечами, она сказала, что в Голливуде снимались тысячи таких же хорошеньких девочек, не обладавших ни талантом, ни яростной решимостью сделать карьеру в кино.

– Мам, ты не знаешь, где та блузка? – позвала Брайс.

– Какая блузка?

– Та, со штучками, ну ты знаешь…

– Висит в ванной, на душе.

– Спасибо.

Мы расположились в гостиной. Диванная обшивка выцвела, сиденья стульев залоснились от старости, однако обои на стенах были новые, картины яркие, а к широкоэкранному жидкокристаллическому телевизору были подключены всякого рода электронные устройства. Лена с Брайс хорошо жили, если сравнивать их квартиру с моим филадельфийским разгромленным логовом.

Лена сказала, что была замужем. Мужа звали Скотт. Он был ковбоем, который сменил лошадь на лимузин. Однажды он подвез Теодора и Лену на великосветскую премьеру. Скотту Лена понравилась, он ей тоже, и они стали встречаться. Скотт был старше Лены, крайне хорош собой, очень эмоционален, что одновременно пугало и привлекало ее. В то время ей было всего девятнадцать, и она отчаянно хотела вырваться из дома. Теодор держал ее в строгости, следил за тем, как она проводит время. Никакого спиртного, никаких поздних свиданий или дискотек. Она считала, что достаточно молода, чтобы наслаждаться жизнью, и определенно была слишком молода, чтобы мыслить разумно, поэтому убежала со Скоттом. Некоторое время они жили в Техасе, после рождения ребенка вернулись в Лос-Анджелес. Скотт полагал, что пора попросить у Теодора немного денег и какую-нибудь работу. Но Теодор, отличавшийся злопамятством, велел ему убираться с глаз долой. Когда накопились долги и забота о ребенке потребовала слишком много сил, Скотт наконец убрался – с ее глаз. Ей на помощь опять пришел Теодор. Он буквально спас ее.

– Ма.

– Что, милая?

– Подойди, пожалуйста, на минутку.

На лице Лены появилось выражение ласкового недовольства.

– В чем дело, Брайс?

– Мне что-то нужно, а что – не знаю.

– Вы не возражаете? – Лена встала.

– Конечно, – сказала Моника, – иди.

Лена ушла. Я взглянул на Монику. Она одернула кофточку и промокнула платком глаза.

– Дочь взяла мою бижутерию, – сказала Лена, вернувшись. – У нее много безделушек, Теодор щедр к ней, но мои вещи ей больше нравятся. Она чувствует себя в них взрослой. Не знаю… Не помню себя такой молодой.

– А я себя помню, – сказала Моника. – Это было отвратительно.

– О, я уверена, что у такой красивой девушки, как ты, не могло быть особых проблем, – улыбнулась Лена.

– Я округлилась немного позже, – сказала Моника, – а подростком была очень нескладной.

– Каким образом Теодор спас вас? – спросил я.

– Он дал мне работу, решил мои финансовые проблемы, заставил закончить школу. Он сделал меня личностью. Именно благодаря ему я стала тем, кем стала. И кем стала Брайс – тоже. Он с самого начала взял на себя заботу о девочке. Когда Скотт сбежал, Теодор заменил ей отца.

– Когда придет машина? – крикнула из комнаты Брайс.

Лена посмотрела на часы.

– С минуты на минуту.

– Вот дьявол. Где твоя заколка?

– Лежит на комоде. И не нужно слишком много косметики. Ты же знаешь, дядя Теодор не любит много косметики.

– Знаю, знаю. Но немножко нужно.

– Куда она собирается? – спросил я. – На свидание?

– Слава Богу, нет. Брайс только четырнадцать. Она идет на первый просмотр фильма. В доме. Теодор устраивает по этому поводу грандиозную вечеринку.

– А ты не пойдешь? – спросила Моника.

Лена посмотрела на Монику и улыбнулась:

– Лучше я познакомлюсь поближе со своей сестрой.

Моника зарделась от такой любезности и снова промокнула глаза.

Лена сказала, что сейчас работает у Теодора. В компании она числится исполнительным продюсером нескольких фильмов, но в действительности всего лишь отвечает на телефонные звонки, руководит работой офиса, улаживает проблемы на съемочных площадках. Эмоционально это тяжело, работа у Теодора – всегда стресс, зато платят достаточно, чтобы содержать квартиру и растить Брайс. Последние пару лет она встречается с мужчинами, имеет несколько постоянных поклонников, но обычно проводит время в офисе, в доме Теодора или с Брайс. Конечно, она мечтала не о такой жизни, но все же это хорошая жизнь. Во всех ошибках она винила только себя, а все хорошее, кроме Брайс, пришло от Теодора.