Далеко за пределами - Наталья Серая

– Снова некорректно. У нас есть общие задачи в обозримом промежутке времени, – немигающий взгляд не оставлял Эмильен ни единого шанса переиграть киборга в гляделки. – Но это не меняет моего отношения к вам. Как только мы сможем выбраться, я исчезну раньше, чем вы успеете сообщить обо мне в VPC.

– Я не собиралась никуда сообщать. Я больше не работаю на них.

Эмильен ощутила, что силы предательски заканчиваются: этот недолгий разговор невероятно вымотал её. Головная боль усиливалась, а к горлу вновь подкатила необъяснимая липкая тревога.

– В таком случае я не вполне понимаю, что вам от меня нужно, – вновь заговорил Эйнсток. – Я веду корабль и не доставляю проблем. Кажется, я обещал только это.

– Я лишь хотела прояснить, что нам нет нужды бояться друг друга, – Эмильен хотелось верить, что улыбается она не совсем уж вымученно. – И что я готова помочь, если тебе потребуется помощь… специалиста, – она выразительно кивнула на его перебинтованное предплечье. – И что если ты захочешь поговорить…

– Не захочу, доктор Лиувиллен, – Эйнсток сцепил руки перед собой в замок. – Это всё, что вам было нужно?

Эми почувствовала настоятельное желание присесть: начавшись с висков, теперь головная боль кольцом сжимала всю голову ото лба до затылка. Сдержанно кивнув, Эмильен сочла за благо вернуться в медотсек.

Хоть разговор и оказался безмерно далёким от приятного, назвать его бесполезным Эмильен не могла. Значит, Эйнсток не имеет отношения к её повреждённой памяти? Она была склонна поверить в это: полное равнодушие киборга к её персоне не выглядело наигранным. Что ещё? Его косвенное знакомство с Раймондом? В этом Эми тоже видела довольно мало удивительного или невозможного. Доктор Дарри возглавлял отдел генетического комбинирования уже более десяти лет, через его руки прошло куда больше киборгов, чем через её собственные. Информация же о том, что Раймонд был инициатором запуска программы тестирования, показалась Эми куда более интересной. Она прекрасно помнила, что руководителем программы являлась именно она. Так значит, он был инициатором и её назначения тоже?.. Интересно, как, в таком случае, он отреагировал, когда Эмильен заявила ему, что они не имеют никакого морального права уничтожать «бракованных» киборгов вместо того, чтобы обеспечить им должную реабилитацию и признать за ними права… ЧТО?!

Яркая вспышка болезненно полоснула по глазам, пара раскалённых спиц вонзилась в виски с обеих сторон.

– Раймонд, я больше не могу делать вид, будто ничего не замечаю. Ты же видел их, видел их глаза. То, что мы делаем, – неправильно. Конечно, они не люди – я не настолько наивна. Но они и не машины. Мы не тестируем «бракованные экземпляры», мы пытаем и убиваем мыслящих существ.

Она до последнего опасалась, что он поднимет её на смех, уличит в непрофессионализме, потворничестве мимолётным эмоциям – с его-то обыкновением указывать на любой промах в до обидного снисходительной манере.

Но Раймонд выслушал её на удивление внимательно. А потом – к уже абсолютному изумлению Эми – согласился с ней и предложил действовать. Собрать достаточно доказательств намеренного замалчивания фактов и обнародовать эту информацию.

Однако действовать с ходу Раймонд категорически запретил: в качестве доказательств требовалось нечто весомее «жалобных глаз» их подопечных. Кроме того, совершенно не представлялось возможным обойтись без поддержки со стороны. Малейшая ошибка – и гигантская корпорация, пустившая корни едва ли не в каждой человеческой и не только человеческой колонии, просто раздавит их.

– Я знаю, к кому мы можем обратиться, – мягкий покровительственный тон голоса внушал уверенность: Раймонд действительно знает. – Но ты должна понимать – любая услуга имеет свою цену, любой союзник потребует отплатить за поддержку. Особенно если этот союзник – наш прямой конкурент.

Она прекрасно понимала, что это значит: шпионаж в собственной лаборатории, передача новейших разработок в руки конкурентов в обмен на помощь и защиту. Эмильен была готова заплатить эту цену, как бы это ни претило всему, во что она верила раньше.

– Терпение, Эмильен, терпение. Ты ведь хочешь помочь им? Лучшего шанса может не представиться.

От напряжения из глаз катились крупные слёзы. Что это был за шанс? Что она должна была сделать? Ну же, вспоминай!

Судорожный вдох чуть ослабил сжимающие голову тиски боли. Лихорадочное мелькание образов исчезло, оставляя после себя лишь вязкое опустошение и горький привкус на языке. Некоторое время Эми не двигалась с места, потрясённо уставившись в пустоту. Она… действительно сделала это? В самом деле отыскала такую информацию, ради которой её теперь хотели убить? Расшифрованное ранее письмо недвусмысленно утверждало: да, дела обстоят именно так. Но что это была за информация? И неужели преследователей могла бы остановить её повреждённая память? А если нет – зачем она заставила себя забыть?..

Наскоро вытерев слёзы, Эмильен достала планшет и вновь пробежала глазами строки письма. За эти дни она перечитала его уже не один десяток раз, но в свете последних воспоминаний рассчитывала обнаружить ещё что-то важное, на что не обратила внимания ранее.

Паника на удивление быстро сменилась решительной уверенностью: она найдёт ответы. Непременно найдёт. Кого бы ей ни пришлось заставить отвечать.

* * *

Скучно. Мерно гудят двигатели, в воздухе разлит до тошноты стерильный запах дезинфектора. Почти так же всегда пахла сменная одежда, которую выдавали на борту «Тар’рха», корабля нверов. Бр-р-р, гадость. Плечо уже почти не болит – Эрих постарался на славу. Только из-за обезболивающего и повязки рука потеряла прежнюю подвижность. Эрих велел спать, восстанавливать силы. Скучно. По корпусу корабля прокатывается басовитая вибрация. Кажется, кто-то говорил про метеоры? Скрип гамака должен убаюкивать, навевать дремоту, но спать совсем не хочется. С-к-у-ч-н-о.

Тихо. Даже не верится, что несколько часов назад прямо здесь пришлось драться за свою жизнь.

Сам штурм Ррагна помнила плохо. В такие моменты она словно отключалась, отдавалась одному-единственному инстинкту: выжить любой ценой. Это помогало. Только неизменно оставляло после себя привкус омерзения, густо перемешанного с яростью и животным страхом. Гадко. На губах словно до сих пор чувствуется тошнотворная липкость. Человеческая кровь отвратительна на вкус.

Думать, что будет дальше – с кораблём в целом и с ней в частности – не особо хотелось. Да и зачем, если она мало на что могла повлиять? Разве что драться до последнего, если нападут снова. Может, ей и правда стоило остаться на базе контрабандистов? Эйн говорил…

Эйн. Она даже не успела поблагодарить его: только позже осознала, что это он прикрыл её огнём. Хотя не было похоже, что он ждал какой-то благодарности. Донёс до медотсека и оставил, не сказав ни слова. А теперь уже который час безвылазно сидит в рубке. Ррагну не покидало ощущение, что она могла чем-то обидеть его. Но, хоть убей, не понимала, чем именно.