Подменыш - Виктор Лаваль

Йорген усмехнулся, снова поманил Аполлона к себе и показал на висевшие на стене фотографии.

Аполлон наконец сдвинулся с места и подошел к нему, но он не был глупцом, поэтому заглянул за японскую ширму. Там никого не оказалось. Только такой же лохматый синий ковер. И ни одного обогревателя. На длинной стене множество фотографий в рамках. Сотня снимков, может быть, больше. Они навели Аполлона на мысль о семейном архиве. Но вместо того чтобы собрать в альбом, фотографии развесили на стене. Аполлон успел лишь разглядеть, что на них изображены люди, но прежде, чем он сумел сосредоточиться, к нему подошел Йорген.

– Пожалуйста, Аполлон. – Йорген коснулся его руки.

Аполлон повернулся. Как старик мог оказаться рядом так быстро? Все дело в проклятом мохнатом ковре, приглушавшем все звуки. Аполлон обошел японскую ширму и тут только заметил нечто странное в этой комнате. Здесь полностью отсутствовали окна. Как такое возможно в доме на одну семью, стоящем на отдельном участке? В столовой были окна, выходившие на улицу. Кухня располагалась напротив небольшого заднего дворика. А тут только стены.

Йорген подвел Аполлона к фотографиям в рамках, висевшим на стене, прямо над тремя обогревателями, и Аполлон почувствовал горячий воздух, который пополз вверх по его ногам.

– Я рассказал тебе о первом иммигранте, – продолжал Йорген. – А теперь позволь поведать о тех, что появились позднее. – Он поднял руку и постучал по самой большой фотографии, изображавшей корабль в море. – Пятого июля 1825 года восемьдесят два норвежца отплыли из города Ставангер на шлюпе, который назвали «Реставрация». Многие из тех, кто находился на борту, были квакерами, они рассчитывали получить в Америке свободу вероисповедания. «Реставрация» доставила на эти берега первую со времен викингов организованную группу норвежских иммигрантов. Что-то вроде норвежского «Мейфлауэра».

Этот корабль, точнее шлюп, был совсем небольшим судном для такого путешествия. Его длина составляла всего пятьдесят четыре фута, а ширина – шестнадцать. Чтобы пересечь океан, им потребовалось четырнадцать недель. Они прибыли в гавань Нью-Йорка 9 октября 1825 года. Ни один пассажир не умер. Более того, в газетах написали, что на корабле родился ребенок. Девочка. Без больницы, болеутоляющих и всего прочего. Старым способом.

Обогреватели гудели, все три сразу, и возникало впечатление, будто крупное металлическое насекомое залетело в лишенную окон берлогу. Аполлон чувствовал, как пот стекает по его шее и подбородку.

– Их появление привлекло внимание всей страны. Из-за того что они проделали путешествие в шлюпе, газеты называли норвежцев шлюперами. Более всего людей интересовало, как они сумели пересечь Атлантику на таком крошечном кораблике. Это казалось маловероятным. Невозможным. И даже большинство тех, кто находился на борту, не знало правды.

Их лидер, Ларс Ларсен, говорил только про мечту забыть о гонениях за веру, об исключительной доброте народа и свободе в Соединенных Штатах. Он произносил правильные слова. Шлюперов приняли. Они стали американцами. И очень скоро все перестали задавать самый главный вопрос: как они сумели совершить столь невозможное путешествие? Как пересекли Атлантику? Я могу тебе рассказать. Им помогли.

И в это мгновение Аполлон почувствовал, что он возвращается на остров Норт-Бротер, с ним рядом стоит Кэл, и они вместе смотрят, как траулер выходит в открытое море.

– Большой умеет плавать, – пробормотал Аполлон.

– Да, умеет, – сказал Йорген, с удивлением взглянув на Аполлона.

Затем Йорген указал на другой рисунок, на котором были изображены люди. Но заметно меньше пятидесяти трех. Только трое. Две женщины и один мужчина.

– Шлюперы также осели здесь, но это продолжалось недолго. Очень скоро многие из них последовали за Ларсом Ларсеном и его семьей. Они перебрались в северную часть штата, в округ Орлинс. Так в Америке появилась первая норвежская колония со времен Лейфа Эрикссона, добравшегося до этих берегов в тысячный год.

– Лейф Эрикссон? – переспросил Аполлон, вспоминая знания, полученные в начальной школе.

– Ну, наверное, – сказал Йорген и снова посмотрел на рисунок.

– Эти трое не стали переезжать, – сказал он. – Они остались в Куинсе. Тогда здесь в основном жили фермеры. Так появилась Маленькая Норвегия. Ее основали трое людей, изображенных на эскизе, который сделан примерно через восемь месяцев после того, как они добрались до Америки.

Йорген постучал пальцем по стеклу, по худому лицу безбородого мужчины. Чернильный рисунок едва ли тянул на эскиз, но глаза казались живыми и слишком большими, и возникало ощущение, будто он смотрит на Аполлона и Йоргена сквозь время и видит их даже сейчас.

– Это мой предок Нильс. Мой прапрапрапрадедушка.

Потом он указал на первую из женщин, также худощавую и более высокую, чем Нильс. Она стояла, скрестив руки на груди, волосы скрывал шарф.

– Моя прапрапрапрабабушка Петра.

Наконец он показал на вторую женщину, маленького роста, на плечах шаль. Такой крошечный рот, что казалось, будто его вовсе нет. Глаза тоже очень маленькие. И узкие, покатые плечи. Когда Аполлон на нее смотрел, у него возникло ощущение, что она на глазах превращается в призрак и исчезает.

– А это Анна Софи. Первая жена Нильса.

– Он женился сразу на обеих?

– Ну. – Йорген улыбнулся. – Не одновременно.

– И все трое находились в шлюпе? – спросил Аполлон.

– О да, – ответил Йорген. – Нильс и Анна Софи были женаты четыре года, когда они поднялись на борт «Реставрации». Они не являлись квакерами, но решили испытать судьбу на новом месте. Возможно, Нильс хотел покинуть страну, я не знаю. Капитан корабля предложил работу мужчинам, которые согласились стать командой. Нильс договорился о проезде для Анны Софи. Она уже была беременна. Именно Анна Софи родила ребенка на борту корабля во время путешествия.

– Девочку, так вы сказали. Как ее звали? – спросил Аполлон.

Йорген убрал руку от рамки.

– Агнес Кнудсдаттер, – ответил он.

– Агнес, – прошептал Аполлон, но уже в следующее мгновение к нему вернулось спокойствие. – Если она родилась на корабле, то почему ее нет на рисунке?

Йорген поджал губы.

– К этому моменту Агнес умерла. Анна Софи так и не пришла в себя после утраты, и через некоторое время мой отец женился на Петре.

Аполлон снова посмотрел на потускневшее лицо Анны Софи, и теперь оно показалось ему стертым горем.

– А что стало с Анной Софи? – спросил Аполлон. – Она осталась здесь после развода?

В комнате становилось невыносимо жарко, и стоявший перед нагревателями Аполлон сильно вспотел.

– Она ушла в лес, – сказал Йорген.

– В лес? Зачем? – удивился Аполлон.

– Она хотела отыскать свою дочь. Анна Софи знала, что Агнес где-то там.