Дикие пчелы - Иван Басаргин

Долго ругал и уговаривал мужиков Безродный, грозил больше не давать в долг, но это не испугало людей – разошлись, ни о чем и не договорились.

Утро выдалось тихое и румяное. В ночь прошел снежок и припорошил тайгу. Значит, быть большому ветру.

Безродный и Розов выехали на конях в тайгу по следам волчьей стаи. Безродный говорил:

– Вот, Феофил, добудем Черного Дьявола, утрем нос нашим горе-охотникам, то-то будет разговору.

– Добыть бы! Пес не из простых.

Они гнали коней в сторону хмурого Пятигорья – сюда вели следы, здесь стая должна стать на дневку. И не ошиблись. К обеду вышли на свежие следы, где был и след Черного Дьявола. Долго пробирались через низкий дубняк и орешник, пробивались по следам глубоким снегом. Шли в гору: стая уходила к вершинам. Пятигорья.

Волки прошедшую ночь кормились зарезанными конями. Там Безродный предложил сделать засаду, но Розов отказался.

– Ить это же Черный Дьявол, не вышла бы нам засада боком.

Выскочили на конях на гривок сопки, а на противоположном склоне увидели волков. Спрыгнули с коней и открыли частую пальбу по зверям. Как ни далеко были волки, однако Безродный сумел уложить одного, Розов промазал. Звери скрылись за сопкой.

И тут охотники повернули друг к другу бледные от волнения лица, первым спросил Безродный:

– Ты видел в стае Черного Дьявола?

– Нет. Може, это другая стая?

– Такого не бывает, чтобы две стаи крутились на одном пятачке. Либо Дьявол оставил их, либо мы его просмотрели. Поехали, подберем волка и назад.

Безродный накинул на шею зверя петлю, приторочил бечевку к седлу, и они отправились назад, часто оглядываясь, внимательно осматривая чащи. Через версту Розов вскрикнул:

– Степан Егорыч, а глянь-ка, Дьявол! – нагнулся с седла.

Безродный сдернул с плеча винтовку, но Розов остановил его:

– След Дьявола, а не сам Дьявол.

Короткий зимний день. Дул сильный ветер, гнал поземку, гудела морозная тайга. Тревожно шептались медной листвой дубки. Надвигались сумерки.

Безродный поежился.

– А, черт, да до каких пор этот Дьявол будет висеть на моей шее камнем? Скажи, Розов, до каких?

– Видно, до тех пор, пока мы его не ухлопаем.

– Вдвоем нам не взять! Эта бестия ходит по нашим следам. Рысь, а не собака.

«Одной ты родовы с рысью», – подумал Розов, но сказал другое:

– Надо сбивать охотников, чтобы все пошли за Дьяволом.

– А как? Ответь мне честно, Розов, почему люди тянутся к Гурину, Ломакину? Почему? Ну скажи правду.

Розов задумался и решил – была не была! – честно сказать Безродному, как думают о нем люди.

– Тебя люди не любят за многое. За убийство, например.

– Откуда им знать, убивал я кого или нет, ведь такого никто не видел, просто выдумывают, наговаривают.

– А может, сердцем чуют, что ты не нашенский человек. Поишь, угощаешь, льстишь, добреньким себя кажешь, а над этим люди смеются, грят, пьем, мол, не за деньги Безродного, а за свои кровные. Понимаешь, и зло твое, лесть твоя противны сердцу мужицкому. Вот жил за перевалом Макар Булавин, тот и зла не творил, а только добро – тоже не поняли люди. И поговаривают, что ты его убил. Людей трудно понять. А ты всем понятен. Они видят, к чему ты рвешься, к чему я рвусь: оба к богатству. Не всегда по чести, не всегда миром. А Гурина любят за честность, за мудрость. Ломакина за то же. Прошлый год я носился как угорелый, а не мог добыть пантов. Гурин взял пару. Позвал меня к себе и отправил на свой солонец, в падь Грушевую. Там я и убил пантача. А ить ежели вдуматься, Гурин-то сам мог бы просидеть ночь и добыть его. Взять пермяка Вронкина. Приехал, дом решил ставить у речки. Гурин отговорил, показал на деревне метки от наводнения, объяснил что к чему, и Вронкин уразумел. А ведь другие молчали, похохатывали, пусть, мол, ставит. Пашню задарма помог вспахать Козиным. А я вот так не могу, за все деньгу подай. И ты не можешь. Гурин не дает за так деньги. Взаймы – пожалуйста. Он добрый, а не добренький. Вот Макар был добренький. Была у него страсть помогать за так людям. Жил, помогал. А люди увидели в этом тайну, корысть, ославили, а ты торскнул его в тайге.

Безродный вздрогнул, на этот раз Розов точно указал на него. Первый раз он сказал, что, мол, поговаривают, а сейчас прямо сказал.

– Знамо, каждый человек с чудинкой. Ты вот не знаешь, отчего ты такой. Я тоже себя не знаю. Просто хочу быть богатым – и баста! Ночами мое богатство снится. Ношусь по тайге собакой, а не получается. А ить у меня ловушек больше в пять раз, чем у других. Почему?

– Хочешь, я тебя сделаю богатым? Только вот что: еще раз услышу, что я убиваю людей, тем паче Булавина, то голову тебе сверну.

Розов облизнул обветренные губы. И тут же вспыхнул алчный огонек в глазах.

– Отчего не хотеть, затем живу! – почти простонал он. – А об этом могу и молчать, но ить на каждый роток не накинешь платок.

– Тогда слушай. Гурин для всех хорош. Нас с тобой ненавидят. Значит, нам терять нечего. Волки эти две-три ночи сюда не придут, сыты, напуганы – я так смекаю. Но скоро должны прийти. Голод пригонит. Ты будь настороже. Об их подходе скажут трусливым брехом собаки. Вот тут-то ты и заработать сможешь.

– Как?

– Не перебивай. Волки подойдут, а ты тогда выгони из новой овчарни гурийских овец. В заступу Турина против волков пойдет весь народ.

– Но ить люди начнут искать, кто открыл хлев.

– А ты возьми лапы своего Волчка и наследи ими по снегу пообочь тропы, коготь средний вырежи, словом, подумай. На Дьявола все можно свалить. Главное, что люди верят в его дьявольство. То, что творит этот пес, никому не снилось даже. Отчего же он не сможет открыть засов? Дураки всему поверят.

– Не согласен, – заикаясь, выдавил из себя Розов.

– Согласишься, слушай дальше. За эту работу я тебе дам тридцать рублей, прощу все долги, а когда добудем Дьявола, научу тебя, кому и где сбывать пушнину, сам будешь себе голова. А коль захочешь, сходим с тобой на мой промысел, ты ведь когда-то просился.

– Согласен, но на промысел с тобой не пойду, – глухо сказал Розов.

Как и думал Безродный, на четвертую ночь собаки подняли трусливый лай. Розов не спал, ждал. Быстро обулся в новые унты, тропкой побежал до хлевов Гурина. У двери и пообочь тропы потыкал лапами Волчка, начал открывать железный засов. Открыл. Зашел внутрь овчарни, пинками выгнал овец на улицу и тропой погнал их на водопой к реке. Открыл воротца. Закрыл их. Лишь затем, прячась, побежал домой. Лапы Волчка забросил в огород.

Дома прислушался. Собаки залаяли еще дружнее. Наконец заблеяли овцы. Розов выскочил на улицу и что есть силы закричал: