Метро 2035. Воскрешая мертвых - Ринат Таштабанов

Я отползаю от окна и снова обращаюсь к выродку:

– Кроме тех, есть ещё твари?

Урод смотрит на меня как на идиота. Кивает.

– Где они?

Выродок часто моргает, затем поднимает руку и ведёт пальцами по дуге.

– Где-то там сидят? – я поворачиваю голову в сторону окна.

Урод снова кивает.

«Ну, хорошо, хоть что-то. Теперь надо понять, сколько их вообще и как выродок умудряется вылезать из части».

Внезапно мне в голову приходит мысль, что я всё время называю моего спасителя выродком. Нехорошо. Надо что-то придумать.

– А как тебя зовут? – спрашиваю я и тут же жалею об этом вопросе. Сомневаюсь, что он сможет ответить.

Вижу, что выродок улыбается, если так можно назвать его оскал. Силится что-то сказать, но изо рта вырывается лишь подобие мычания. Решено! Я хлопаю урода по плечу.

– Буду Михой тебя звать, идёт?

Выродок лыбится, часто кивает. Хотя он кажется мне безобидным, ухо надо держать востро. Я догадываюсь что он жрёт, сидя в этой долбаной части, на траве и подножном корму долго не протянешь. Организм требует белка, а где его взять? Мыши, крысы, собаки конечно тоже еда, но грызунами сыт не будешь, а здешние псы тебя самого могут схарчить. Значит, придется доедать то, что остаётся от ходоков, а в том, что они каннибалы, сомневаться не приходится.

Я вновь подползаю к окну и продолжаю наблюдать. Твари всё так же сидят в озере, только теперь находятся ближе к берегу. Вижу, что вожак выползает на отмель и зачерпывает пригоршней глину. Обмазывает себя. Его примеру следуют остальные. Вскоре все ходоки становятся похожи на покрытых грязно-бурой жижей шоколадных человечков.

Твари выходят из озера, разбиваются на группы по три-четыре ходока и медленно разбредаются в разные стороны. Через несколько минут доносятся гортанные крики и к озеру подходят другие ходоки. Пять человек. Почему другие? Их несложно вычислить по засохшей глине на одежде.

«Так, – думаю я, – дозорные вернулись из засидки. Знать бы ещё, где они прятались».

Не успеваю я сообразить, что делать дальше, как меня скручивает страшный приступ головной боли. Ощущение, что дали кирпичом по затылку. Я едва не пробиваю лбом стекло, но в последний момент заставляю себя откинуться на спину. Валюсь на пол. Скрежещу зубами. Меня выгибает судорога. Хочется заорать, но я приказываю себе заткнуться, чтобы мой вопль не услышали ходоки.

Перед глазами всё плывёт. Я до крови закусываю губу. В этот раз воздействие пси-оружия оказывается сильнее. Мне кажется, что я слышу голоса. Сотни глоток вопят в голове «Убей! Убей! Убей!».

С чувствую, что схожу с ума. Нутро словно выворачивает наизнанку. Обычно, при сильной головной боли, хочется лежать и не шевелиться, а сейчас мне хочется встать и снести кому-нибудь башку. Смотрю на Миху. Он валяется в метре от меня. Протягиваю к нему руку. Хорошо, что из-за слабости у меня нет сил выхватить нож и вогнать лезвие ему в горло.

Судя по выражению лица выродка, он смертельно напуган. Хотя… Я приглядываюсь к Михе и замечаю, как изменились его глаза. Зрачки расширены. Он силится раскрыть рот и что-то промычать, но с губ лишь тянется длинная нить вязкой слюны. Выродок зло смотрит на меня. Его пальцы сжимаются и разжимаются. Длинные нестриженные чёрные ногти, похожие на когти, до крови впиваются в ладони. Мне становится страшно. Я понимаю, что его тоже зацепило, вопрос лишь в том, почему этого не происходило раньше. Неожиданно до меня доходит.

«Чёрт! По-видимому, мы оба хотим убить друг друга. Значит оружие действует сильнее на группу людей, а по одиночке есть шанс выжить».

Семена сомнений падают в благодатную почву. Думаю, что Михе приходит в голову то же самое. Проблема… Я переворачиваюсь на спину и отползаю от выродка. Ползу, пока не упираюсь в стену. Здесь темно и уютно. Забиваюсь в угол. Стараюсь не шевелиться. Незаметно вынимаю нож. Держу рукоятку лезвием к себе. В голове пульсирует боль. С затылка она переходит на лоб. Мне кажется, что череп изнутри точно накачивают компрессором. Глаза вот-вот взорвутся. Хочется их выдрать или разбить голову об бетон. В жопу осторожность! Смеживаю веки и скулю как щенок. Это помогает. Проходит несколько минут, боль чуть отпускает, и я внезапно проваливаюсь в спасительное забытьё…

* * *

Сколько я провалялся без сознания? Не знаю. Я прихожу в себя оттого, что отлежал руку. Открываю глаза и первое мгновение не могу понять, почему я ни черта не вижу. Паника накатывает как волна. Я ослеп?! Дёргаюсь. Мотаю головой и сбрасываю с себя грязное, воняющее бомжом одеяло. Видимо, пока я был в отключке, Миха набросил его на меня. Под головой свёрнутая куртка. Нож валяется рядом на полу. Несмотря на слабость, мне значительно легче. С трудом поднимаюсь. Меня шатает. Ищу глазами выродка. Не нахожу его. Делаю несколько шагов вперёд. Замечаю, что он лежит под стеллажом, свернувшись калачиком, и прижимает к себе мягкую игрушку – плюшевого замызганного медведя с оторванным ухом и одним глазом.

Я усмехаюсь.

«Они нашли друг друга, – думаю я, – два уродца».

Не понимаю, откуда во мне берётся такая злоба. Наверное, всё ещё действует пси-оружие. Я точно понимаю, что второго приступа я не выдержу. Или я сойду с ума и превращусь в ходока или просто перережу себе горло, лишь бы не терпеть эту боль.

Миха просыпается. Смотрит на меня затуманенными глазами. Затем быстро встаёт. Что-то бурчит. Отходит в сторону. Роется в небольшом деревянном ящике, какие раньше стояли в продуктовых магазинах, и извлекает из него, держа за хвост, вяленую тушку крысы. До Удара, от одного вида такого «деликатеса», меня бы вывернуло наизнанку, но сейчас я беру зверька и вгрызаюсь зубами в жесткое мясо, отдающее тухлятиной. Выродок тоже энергично жрёт крысу, изредка поглядывая на меня. Головную боль он перенёс намного лучше, чем я, и ещё умудрился накрыть меня своим одеялом. Но нож не забрал. Почему? Если начнётся новый приступ, то козыри будут у него на руках, а не у меня. Быстро покончив с едой, Миха, косо взглянув на меня, подползает к нашему наблюдательному пункту. Я понимаю, что теперь мы не доверяем друг другу.

«Надо срочно отсюда выбираться! Надо! Но как? Часики тикают. – От этих мыслей можно свихнуться. Я точно заперт на этом чертовом складе и, хотя узнал многое, не знаю, что делать дальше. – Думай! – ору я сам себе, пока выродок сидит у окна и смотрит наружу. – Что я знаю? Твари ходят группами, типа патрулируют территорию. Они хреново видят, но отлично слышат и могут унюхать чужака. Не любят громкие звуки и шум. Им периодически нужно сбивать температуру. Подгадать, когда начнётся воздействие пси-оружия, невозможно, только слабоумных оно цепляет меньше, а доза всё время накапливается. От Винта и ребят помощи ждать глупо. Буду сидеть дальше – сдохну. Останемся с этим ублюдком вдвоём, – мысленно ору я, – тоже сдохну!»

Поворачиваю голову. Смотрю на Миху. Он сидит ко мне спиной. В этот момент в мозгу, словно лампа стробоскопа, вспыхивает мысль, точнее появляется вкрадчивый голос, который нашёптывает мне на ухо: «Убей его! Только так ты спасёшься!»