Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - Юрий Фельштинский

Физическая расправа приводит в СССР к легальным убийствам большевиков-ленинцев: (Блюмкин, Силов[422], Рабинович[423]) через ГПУ, т. е. через посредство Агабековых или Ягод, которые ничем от Агабековых не отличаются. В Китае и в Греции убийства производятся из-за угла. В других странах дело не дошло до убийства, остановившись пока на налетах и побоях (напр[имер], в Лейпциге).

Клевета принимает, в свою очередь, разнообразные формы, сохраняя свой неизменно подлый характер. Так, Блюхер по приказу Сталина говорил о двух дезертирах-«троцкистах» из Красной армии на Дальнем Востоке. Советские газеты писали о железнодорожном саботаже троцкистов и об устройстве ими крушения поездов. Такие и подобные сообщения, фабрикуемые под непосредственным руководством Сталина (в этой области он особенно силен), пускаются в оборот систематически. Цель их ясна: подготовить дальнейшие кровавые расправы над безукоризненными революционерами, не согласными предавать Октябрьскую революцию.

В Европе эта клевета имеет по необходимости более осторожный и более туманный характер: «контрреволюционер», «против обороны СССР», «поддерживаю социал-демократию» и т. д. Дробя, отравляя и ослабляя пролетарский авангард, сталинцы силятся воспрепятствовать сближению между левой оппозицией и пролетарской базой партии, ибо такое сближение, совершенно необходимое для успехов коммунизма, нанесло бы жестокий удар аппаратному господству Сталина. Здесь еще раз подтверждается, что сталинский режим стал главной помехой как развития СССР, так и развития Коминтерна.

Третья форма борьбы — провокация — чрезвычайно облегчается тем, что дело идет о членах одной и той же партии. ГПУ наводняет оппозиционные ячейки, группы, колонии ссыльных и проч. своими агентами, которые затем каются или подбивают к покаянию других. Эти же агенты ГПУ подбрасывают оппозиции действительных или мнимых «врангелевских офицеров»[424], дезертиров, железнодорожные крушения, подготовляя таким образом кровавые расправы.

Несомненно, что по мере роста международной оппозиции метод провокации будет все шире применяться по отношению и к другим национальным секциям. Здесь открывается поле величайших опасностей. Сталин уже успел показать, что в борьбе с левой оппозицией он не останавливается ни перед чем, в том числе и перед блоком с буржуазной дипломатией и буржуазной полицией. Условия высылки тов. Троцкого в Турцию говорят сами за себя. Соглашение Сталина и Тельмана с социал-демократическим правительством о недопущении тов. Троцкого в Германию, переговоры на ту же тему Кашена[425] с Беседовским и Довгалевским[426], блок Сталина с немецким издателем клеветнической книги Керенского, скандальный характер высылки нашего друга Андрея Нина, вождя испанских коммунистов, в реакционную Эстонию, — все это лишь небольшая частица подвигов такого рода. Итальянские сталинцы называли в печати конспиративные имена оппозиционеров, ставя их таким образом под удары полиции. Незачем прибавлять, что Агабековы, которыми кишат органы ГПУ, дрессированные для борьбы с большевиками-ленинцами, вполне способны выдавать оппозиционеров в руки капиталистической полиции: за это им во всяком случае не грозит со стороны Сталина кара.

Оппозиция, таким образом, все больше попадает под одновременные, а иногда и объединенные удары сталинской агентуры и буржуазной полиции, причем не всегда можно различить, откуда именно исходит удар. Так, в самые последние дни в центральные органы оппозиции пытались проникнуть под видом оппозиционеров два агента-провокатора, относительно каждого из которых не легко решить, выполняет ли он задания польской охранки, французской полиции или агентуры Сталина. Такие случаи будут, несомненно, умножаться.

Наши лейпцигские товарищи проявили замечательную выдержку, отказав социал-демократической полиции, явившейся по вызову соседей, назвать имена напавших на квартиру тов. Бюхнера[427]. Суда над преступлениями сталинской агентуры мы ждем не от социал-демократической полиции, а от коммунистических рабочих. Но совершенно очевидно, что если нападения и случаи провокации будут учащаться, то они неизбежной логикой борьбы и независимо от нашей воли будут становиться достоянием гласности, не говоря уже о том, что очередной Агабеков, перебежав в лагерь капитала, расскажет в печати о сталинских заговорах против оппозиции, как Беседовский рассказал о своих переговорах с Кашеном. Совершенно ясно, какую отраву вносят такого рода действия в среду рабочих и какой ущерб причиняют они в последнем счете интересам СССР и престижу Коминтерна.

Каково же должно быть поведение оппозиции пред лицом этих фактов насилия, клеветы и провокации?

1. Мы руководствуемся в нашей политике не слепым чувством мести по отношению к сталинской агентуре, а политической целью: скомпрометировать преступные методы и их авторов в глазах коммунистических рабочих.

2. Мы тщательно избегаем таких шагов, которые могли бы — хотя бы по прямой вине сталинцев — нанести прямой или косвенный ущерб СССР или Коминтерну; но мы ни на минуту не отождествляем ни СССР, ни Коминтерн со сталинской фракцией.

3. Делая все от нас зависящее, чтобы гнусности сталинской агентуры против нас не могли быть использованы классовым врагом против революционного пролетариата, необходимо в то же время каждый факт насилия, клеветы и провокации, строго проверенный и очищенный от всякого преувеличения, доводить до сведения рядовых коммунистов путем устных бесед, циркулярных писем и выступлений на партийных собраниях.