Рыжее наследство - Инна Ромич

Граф Мар, высокий седой старик с резким лицом, на котором выделялся крупный нос, подошел к нему и скрестил руки на груди. Дуглас неприязненно взглянул на него. За сегодняшнее утро этот надутый болван надоел ему хуже горькой редьки. Первым делом он выразил надежду, что регент примет участие в походе против англичан. Но, услышав вежливое «нет», переменил тон.

— Сэр Уильям, вы зря теряете время, — как бы между прочим заметил старый граф. — Ее здесь нет, этой вашей невесты.

Последнее слово он произнес так, словно хотел нанести рыцарю оскорбление. Весь тон старого аристократа ясно говорил о том, что присутствие регента на пристани ему неприятно, как и сам регент.

— Милейший Мар, мне и самому хотелось бы в это верить, — задушевно отвечал Черный рыцарь. — Но что-то подсказывает мне, что она здесь. Может, это святое чувство, называемое любовью? — Граф притворно вздохнул и резко сменил тему: — Кажется, молодой Ричард Далхаузи собирался плыть на вашем корабле во Францию? Что-то я его не вижу. Хотелось бы его проводить в дальнюю дорогу.

— Я знаю, на что вы намекаете, Дуглас, — резко сказал граф Мар. — Ловите свою невесту, если уж так приспичило жениться, но не путайте личные дела с благом Шотландии! Ричард предан своей родине больше, чем кто-либо из нас, это я могу засвидетельствовать лично!

Черный рыцарь окинул непрошеного советчика холодным взглядом.

— Любезный граф, вы, видимо, забыли, что его отец Александр тоже был предан делу Шотландии, и это не помешало ему сдать Карлайл англичанам, — зло промолвил он. — И я прошу вас не вмешиваться в дела, которые вас не касаются.

Он усмехнулся, видя, как старик изменился в лице. Это было откровенной наглостью, но почтенный граф молча проглотил реплику. Побагровев, старик развернулся и пошел прочь. Он знал, что ничем не сможет помешать рыцарю из Лидденсдейла вести себя так.

«Они все меня боятся», — подумал Дуглас. И правильно делают. Благо Шотландии! Что они все понимают в этом? Он умнее всех этих надутых лэрдов, вместе взятых. Когда они узнают, что за невесту выбрал себе Дуглас, то радостно загалдят, как стадо индюков!

Рыцарь принялся нетерпеливо вглядываться в толпу, что прибывала на пирсы. Черт, где же эта маленькая дрянь? В том, что она здесь, сэр Уильям не сомневался. Как еще иначе ей удастся попасть к королю? Эта рыжая ведьма теперь знает о наследстве и обязательно попробует оттяпать его у своего дядюшки. О, он хорошо изучил эту семейку Перси! Эти своего не упустят.

Помимо воли он заскрежетал зубами. Привычная боль резанула по сердцу, словно острым ножом. Эйлин, Эйлин, как ты могла... как ты могла предпочесть этого английского выскочку! Теперь он вынужден узнавать в чужом ребенке эти чудные глаза, которые когда-то ему были так дороги, знакомые черты лица...

Он сам не мог точно определить те чувства, которые испытывал к Эрике Тейндел. Ненависть и страстное желание обладать этой девчонкой сплелись в ядовитый клубок, который разъедал его сердце. Она здесь.. . И никуда от него не денется! Вдруг внимание рыцаря привлек один странный человек. Крепкий, голубоглазый, со спокойным лицом, в котором сквозило что-то хищное. Человек, как и он сам, внимательно наблюдал за толпой, грузившейся на корабли. На мгновение их взгляды пересеклись, и Дуглас почувствовал неясную опасность... Холодные голубые глаза смотрели прямо на него, ничего не выражая, кроме жестокого любопытства.

Спустя мгновение все прошло. Человек взвалил на плечи мешок и, согнувшись под его тяжестью, зашагал к дальнему причалу. Дуглас поискал его взглядом, но тот будто в воду канул. Через секунду рыцарь уже забыл о нем — сейчас его интересовало совсем другое.

...У крайних пирсов величественно покачивались на темной воде две каракки[51]и одна ускиера[52]. На фоне маленьких фишботов они казались огромными китами, случайно всплывшими среди стайки стерляди. Там царило веселое столпотворение: рыцари в последний раз перед дальней дорогой проверяли свое снаряжение, вокруг суетились пажи. Тут же прогуливались крепкие портовые девки, вертя крутыми бедрами, шастали разнообразные шарлатаны и торговцы мелким товаром, предлагая всевозможные снадобья и лакомства.

Погрузка продуктов и воды кое-где уже была окончена. Оруженосцы начали осторожно заводить упирающихся лошадей по высоким сходням на палубу толстой, словно неуклюжая рыбина, ускиеры.

Несколько рыбаков с любопытством наблюдали за тем, как огромные дестроеры[53]тяжело поднимались на борт корабля. Сгрудившись вокруг мешков с провиантом и лениво попивая эль, моряки увлеченно обсуждали достоинства коней. Неподалеку от этой веселой группы стояла молодая парочка, по виду муж и жена.

Наверное, молодой муж отправлялся в далекое путешествие впервые, так как пышнотелая красотка вовсю висла на нем, не желая отпускать его до самых сходней. На ней ладно сидела длинная холщовая юбка, волосы были скромно заправлены под чепец, открывая высокий чистый лоб без единой морщинки. Огромные зеленые глаза горели тревогой, она то и дело нервно поправляла платок, небрежно наброшенный на плечи. Моряк, высокий, чуть сутулый крепыш, держался солидно. Он время от времени наклонялся к своей женушке и что-то шептал ей на ушко — видимо, успокаивал перед разлукой.

— Видать, дорогие кони-то, — лениво сказал один из моряков, с завистью глядя, как обнимается парочка. — Слышь-ка, хватит обниматься! Всю душу растравили. Моя-то прощаться со мной уж давно не ходит — дома чмокнет, и довольно.

Шотландцы беззлобно загоготали.

— Ясное дело, молодые, — важно заметил седой лоцман, явно пользовавшийся большим уважением в компании. — А ладная у тебя женка, — обратился он к парню. — Не боишься оставлять ее тут одну? А ну как уведут?

Молодой моряк нежно улыбнулся жене и покачал головой.

— Не боюсь, — спокойно ответил он.

— Молодец! — высказался еще один моряк, смуглый горбоносый малый в засаленном берете. — А что, ребята, выпьем, чтобы и нас так ждали на берегу, как этого парня!

Шотландцы сдвинули глиняные кружки, кто-то крикнул: «Еще эля!», и о них забыли.

— Фух, — вытирая мокрый лоб, перевела дух Эрика, — я думала, что все, не отстанут. Ты думаешь, никто не догадался?.. Слушай, ты опять выпрямился. Ссутулься!

Дик незаметно поправил съехавший с плеча пучок соломы и согнулся.

— Извини, забыл, — сказал он, наклонясь к самому ее уху, словно говоря какую-то нежность. — А ты как?