Таинственная история заводного человека - Марк Ходдер

— Откровенно говоря, я почти не помню, как оказался здесь. Последние несколько месяцев как в тумане. Кусок ночного кошмара, на самом деле. Поддержал ли я этого жирного самозванца? Думаю, да. Ничего не мог поделать. Всякий раз, когда он оказывался рядом, я был уверен, что это сэр Роджер. Боже мой, я даже на суде свидетельствовал в его пользу! Никак не мог заставить себя собраться с мыслями и начать думать! И вот, нахожу себя тут, неизвестно где, связанным.

— Вы под Карачками, полковник, — сообщил ему Суинберн.

— Неужели? Тогда это ближе к дому, чем я думал. Не видал ни одной живой души днями, неделями, месяцами… кроме негодяя Богля, который носил мне еду, и этого пройдохи Кенили!

— Готово, парень, — буркнул Спенсер, снимая наручники с запястий Бёртона. Он и Суинберн оттащили бесчувственное тело исследователя от водопада и положили на пол. Его открытые глаза смотрели в никуда. Он что-то пробормотал. Поэт наклонился ближе.

— Что, Ричард?

— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон.

— Что?

— Аль-Маслуб.

— Чего он там бормочет? — спросил Спенсер.

— Что-то по-арабски. Аль-Маслуб, — ответил Суинберн.

— Это еще что за хреновина?

— Не знаю, Герберт.

— Он постоянно повторял это слово, — вмешался Лашингтон. — И, кроме него, больше ничего. Совсем ничего. Быть может, какое-то чертово место?

Философ подошел к полковнику и начал развязывать узлы у него на запястьях. Поэт беспомощно уставился на королевского агента.

— Что с ним случилось? — крикнул он, в ужасе глядя в бессмысленные глаза друга. Потом схватил Бёртона за плечи и потряс: — Ричард, очнись! Ты в безопасности!

— Бесполезно, — печально сказал Лашингтон. — У него всё в голове перепуталось.

— Аль-Маслуб, — прошептал Бёртон. Суинберн уселся на пол и обернулся к Спенсеру. По его щеке текла слеза.

— Герберт, что делать? Я не вижу смысла в его словах. Я не знаю, что такое Аль-Маслуб!

— Вначале — самое главное, парень: нам надо отвезти его домой!

Внезапно Бёртон сел, откинул голову назад и завыл. Потом, что было намного страшнее, бессмысленно захихикал.

— Аль-Маслуб, — негромко промычал он. Его глаза задвигались, челюсть безвольно отвисла, и он медленно повалился на бок. Суинберн посмотрел на него и судорожно всхлипнул. Он никак не мог отогнать от себя мысль, что их враг победил. Лондон, сердце империи, погрузился в хаос, а Бёртон, единственный человек, который может спасти страну, выглядит так, словно его можно снова отправлять в Бедлам — теперь уже навсегда!

«Технологисты призывают нас не бояться машин.

Они уверяют нас, что машина не может причинить вред человеку.

Они допускают, что их изобретения изменяют общество.

Но они уверяют, что эти изменения совершенно безопасны.

„Всё идет гладко, как часы“, — говорят они.

Но, по моему опыту, часы отбивают тревогу каждый час».

Уильям Холман Хант[161]

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ

за предательство Британской империи!

Ричард Спрюс, ботаник, рост примерно 5 футов и 9 дюймов.[162]

Худощавый, темные редкие волосы, седеющая борода и усы.

Награда: 100 фунтов за информацию, которая приведет к поимке преступника.

Обращайтесь в СКОТЛАНД-ЯРД».

Из объявления

Поздним утром следующей субботы, через два дня после спасения Бёртона, мимо его дома прогромыхал весьма необычный экипаж, похожий на огромный железный ящик. Вместо окон в нем были только узкие горизонтальные прорези по бокам, а двери скорее подходили банковскому сейфу, чем карете. В отличие от обычного кэба, где водитель сидел сверху, здесь для него была оборудована клиновидная кабина спереди; ее толстые стены скрывали от любопытных взоров и его, и пассажира. Четыре угла диковинной машины обрамляли металлические башенки, в каждой из которых стоял солдат с винтовкой. Весь этот маленький замок на шести массивных колесах тащили две большие паролошади. Сопровождаемый четырьмя всадниками из королевской гвардии, экипаж грохотал, потрескивал, шипел и кряхтел, пока не остановился у дома номер четырнадцать по Монтегю-плейс.

В это время миссис Энджелл, в нижней юбке и переднике, ворвалась в кабинет с криком:

— Король! Здесь король! — Она ткнула пальцем в окно. — Господи всемогущий! К дому подъехал Его Величество король Альберт!

Алджернон Суинберн, о чем-то тихо говоривший с Гербертом Спенсером и детективом-инспектором Траунсом, устало поглядел на нее. Под глазами поэта залегли темные круги.

— Очень маловероятно, миссис Энджелл, — сказал он.

— Совершенно невозможно! — вмешался Траунс. — Моя дорогая, король, благослови его Бог, заперт в Букингемском дворце. Никто не может ни войти туда, ни выйти оттуда — и он останется там, пока весь этот сброд, называющий себя революционерами, не успокоится и не перестанет требовать, чтобы мы стали чертовой республикой! Прошу прощения за язык.

— Республика, — проворчал Спенсер, — является высшей формой правления — и именно поэтому предполагает высший тип человека. А таких в Лондоне днем с огнем не сыщешь, это уж точно!

— Хватит чесать языком! — прикрикнула хозяйка дома. — Лучше посмотрите в чертово окно!

Траунс поднял брови. Суинберн вздохнул, встал и пересек кабинет. Пройдя мимо Адмирала Лорда Нельсона, стоявшего на своем обычном месте, он выглянул в окно. В то же мгновение зазвенел дверной колокольчик. Миссис Энджелл подняла конец передника и сунула себе в рот, чтобы не завизжать.

— Не может быть! — крикнул поэт, уставившись на бронированную карету.

— Что мне делать? Что делать? — в панике закричала миссис Энджелл.

— Поссать в кровать! — радостно просвистела Покс.

— Успокойтесь, матушка. Оставайтесь здесь, я спущусь, — сказал Суинберн и спокойно вышел из кабинета. Траунс и Спенсер встали и поправили свою одежду. Миссис Энджелл пронеслась по кабинету, поправляя криво висевшие картины и безделушки и вытирая пыль со столов и шкафов.