Непристойные предложения - Уильям Тенн

Два месяца спустя на Парижской выставке был продемонстрирован Взаимозаменяемый стиль.

Выражался он в своеобразной разновидности каждодневного свитера – что-то вроде туники с короткими рукавами, которую носили в то время повсеместно. Новшество заключалось лишь в том, что женская и мужская модели теперь ничем не отличались друг от друга.

Это соединение стилей подорвало дело Поллиглова. После исчезновения мужских признаков в одежде, фабрику, которая передавалась по наследству от поколения к поколению, можно было только выставить на торги.

Поллиглов все больше впадал в отчаяние.

Как-то вечером он рассматривал костюмы прошедших эпох, которые подчеркивали мужские достоинства с такими подробностями, что ни одна женщина не рискнула бы их носить.

Например, стили мужской одежды конца XIX века. В них явно просматривалась принадлежность к мужскому полу, но обладали ли они чем-то особенным, что не позволило бы их надеть современным женщинам? К тому же такая одежда была слишком тяжелой и неудобной для мягкого искусственного климата современного мира.

Все дальше уходил Поллиглов в глубину веков, покачивая головой и напряженно всматриваясь в древние потускневшие гравюры. Это не годится и то не годится. С мрачным видом он изучал рыцарские доспехи, пытаясь представить себе кольчугу с молнией на спине, когда вдруг его взгляд упал на портрет XV века, который лежал у его ног в куче уже просмотренного и забракованного материала.

С этого мгновения и зародился Маскулинизм.

Большую часть портрета закрывали сваленные на него сверху рисунки. Были видны только туго обтягивающие ноги рейтузы, глядя на которые Поллиглов лишь старчески пожевывал губами. Но там, между ног, отчетливо просматривалась выпуклость, там был…

Гульфик!

Этот маленький мешочек, который когда-то носили на рейтузах и бриджах, – как просто добавить его к мужскому свитеру! Он безусловно и определенно свидетельствовал о мужском поле своего обладателя. Конечно, подобную одежду могла надеть и женщина, но тогда гульфик выглядел бы бессмысленным придатком, нет, даже хуже, дурацкой издевкой.

Он проработал всю ночь, готовя чертежи для своих дизайнеров. Наконец, обессилев, он улегся в постель, но и там не мог заснуть от переполнявшего его восторга. Лежа в темноте с открытыми глазами, он видел перед собой миллионы гульфиков, свисавших с мужских свитеров Поллиглова – они кружились, мелькали и покачивались перед ним.

Впрочем, оптовики забраковали новое изделие. Старые свитера – пожалуйста: среди покупателей еще оставались некоторые консерваторы, предпочитавшие привычку и удобство моде. Но кому может потребоваться это антиэстетичное новшество? Это же откровенный плевок в лицо современной доктрине о взаимозаменяемости полов!

Однако его коммивояжеров это не останавливало. «Неповторимость! Различия! – повторяли они с голоса своего шефа. – Вот наша единственная надежда – надежда всего мира!»

Поллиглов и думать забыл о плачевном состоянии своего дела, он задыхался, не имея сбыта. Он хотел спасти мир. Он был потрясен силой откровения: он принес гульфик, и его никто не хотел брать. Но они должны! Должны ради собственного же блага.

Погрязнув в долгах, он заключил соглашение со скромной рекламной компанией. Пренебрегнув дорогими, хоть и имеющими доступ к широкой аудитории средствами массовой информации, он сосредоточил все свои вложения на сфере развлечений, предназначенных исключительно для мужчин. Его реклама появлялась в популярнейших телевизионных шоу того времени, мыльных операх типа «Муж Сенаторши» и популярных мужских журналах – «Исповеди Ковбоя» и «Сплетни асов Первой мировой войны».

Реклама была повсюду одинаковой – будь то цветная вклейка или минутное объявление. На зрителя смотрел дюжий крепкий молодец с презрительной ухмылкой. Он курил длинную черную сигару. Котелок на голове небрежно съехал на бок, и облачен он был в мужской свитер Поллиглова с огромным гульфиком зеленого, желтого или ярко-красного цвета.

Сначала текст состоял из пяти ударных фраз:

Однако уже в самом начале кампании специалист по рынку сбыта, нанятый рекламным агентством Поллиглова, указал, что слово «мужской» приобрело нежелательный смысл в последние годы. Были опубликованы тонны социологической и психологической литературы, посвященной проблеме компенсации или бравады мужскими качествами, что повлекло за собой смещение в сознании масс понятий «мужской» и «гомосексуальный».

«Нынче, – заметил специалист, – понятие “мужской” ассоциируется с чем-то сказочным. Как насчет того, чтобы сказать “одевайтесь маскулинистски”? – предложил специалист. – Чтобы в определенной мере смягчить впечатление».

Несмотря на свои сомнения, Поллиглов заменил слова в одном из рекламных объявлений. Новое выражение показалось ему пресным и невыразительным. Поэтому он добавил еще одну строчку, чтобы придать слову «маскулинистский» некоторую пикантность. Так что окончательный вариант выглядел следующим образом:

И это подействовало. Подействовало так, как и присниться не могло Поллиглову. Тысячи и тысячи заявок начали поступать отовсюду, даже из-за границы – из Советского Союза и Красного Китая. «Где можно достать мужской свитер Поллиглова со специальным гульфиком? Как вступить в Маскулинистский клуб? Каковы уставные положения маскулинизма? Каков первый взнос?»

Оптовики, осаждаемые покупателями, жаждавшими свитер с гульфиком яркого цвета, набрасывались на изумленных коммивояжеров Поллиглова и заказывали огромные партии товара. Десять тысяч, пятьдесят тысяч, сто тысяч! И все требовали немедленной доставки!

П. Эдвард Поллиглов снова окунулся в бизнес. Он изготавливал, изготавливал и изготавливал, он продавал, продавал и продавал. Все вопросы о Маскулинистском клубе он игнорировал, ссылаясь на то, что это был лишь рекламный трюк, примененный для привлечения внимания, который намекал на существование некой группы обладателей гульфиков.

Однако два обстоятельства очень скоро заставили его отнестись к этой проблеме с большей серьезностью, а именно – конкуренция и Шеппард Л. Мибс.

После того как прошел первый шок от нового изделия Поллиглова, все производители начали изготовлять свитера с гульфиками. Они соглашались, что Поллиглов в одиночку перевернул всю отрасль, и в полной мере признавали победоносное возвращение гульфика – но почему лишь гульфики Поллиглова? Почему не гульфик Расботтома, Геркулеса или Бангкланга?