Безжалостные боги - Эмили А. Дункан

Клирики могли использовать силу в любое время. Но обычным людям, как Катя, для призыва своих святых и обретения частички магии приходилось проводить длительные трудоемкие ритуалы. Они хорошо подходили для охоты и стычек один на один, но во время сражений к ним никто не прибегал. Несмотря на невероятно долгую подготовку, ты получал не слишком много. Но Катя не возражала. Она не представляла себе, как можно постоянно жить с силой, как это происходит у клириков.

– Сначала Пелагея, теперь ты, что с вами, калязинцами, происходит? – пробормотал Кацпер.

– Вы знакомы с Пелагеей? – недоверчиво поинтересовалась Катя.

– Она советница моей матери, – нахмурившись, ответил Серефин.

– Если бы ведьмы выбирали мать-покровительницу, то ей стала бы Пелагея, – сказала Катя. – Я встречалась с ней. Она одна из последних оставшихся в живых ведьм. Ну и по большей части считается легендой, поэтому церковь и не пытается уничтожить ее.

Неудивительно, что все это время Пелагея прожила в Транавии. Там намного спокойнее относятся к ведьмам.

Серефин настороженно посмотрел на Катю. Ну, или по крайней мере ей так показалось. Ее смущало, что она не могла понять, на что он смотрит своими странными глазами. Он приводил ее в замешательство. И Катя не понимала, как король вражеской страны оказался втянутым в дела, полностью относившиеся к Калязину. Почему изгнанный бог, спавший последнее тысячелетие, выбрал именно его? Не клиричка ли виновна в этом? Или Велес уже давно заприметил Серефина, и это ничего не могло изменить?

Кате нравилось время от времени пускаться в такие размышления.

– Похоже, ты невысокого мнения о церкви, – заметил Серефин.

– Я люблю церковь и в то же время нет, – ответила Катя. – Это сложно.

– Даже не сомневался.

– Похоже, у тебя не очень хорошие отношения с семьей, – приподняв бровь, парировала Катя.

– Я убил своего отца и собираюсь убить брата, – сказал Серефин. – Так что даже не представляю, о чем ты говоришь.

Она вдохнула немного дыма от травы, а затем подняла один из грибов.

– Скоро вернусь, – ухмыльнулась она и положила его себе в рот.

Но эффект оказался внезапным, и Катя тут же повалилась на землю.

Малахия все больше и больше времени проводил над книгой заклинаний. И казалось, все вновь вернулось на круги своя, ведь он и раньше постоянно резал себе руки. Но что-то в том, как после обустройства лагеря он усаживался подальше от всех и, сгорбившись, что-то записывал на страницах, беспокоило Надю. Правда, она сама сомневалась, что в такие моменты он продумывал план своего предательства. И не только потому, что не стал бы вести себя столь очевидно, но и потому, что стоило ей подойти к нему и уткнуться подбородком ему в плечо, как Малахия старательно объяснял, что он делал: продумывал заклинания, которые помогут им пройти через лес целыми и невредимыми, – а не судорожно закрывал книгу. Но иногда, по вечерам, он не брался за книгу, а садился у огня и зашивал куртку на спине, где ее прорвали крылья, пока Рашид громко комментировал его швейные таланты.

Малахия отказывался объяснять, какую силу он увидел в ней в часовне, и Наде иногда становилось интересно, а знал ли он вообще что-то? Слышал ли истории о месте, куда они направлялись? Вот только каким бы умным она ни считала Малахию, ей с трудом верилось, что парню из Транавии известно об этом месте. Или о паломнице Евдокии Добронравовой, которая отправилась к Болагвое, но ее путь лежал сквозь Тачилвник. Лес завладел ее разумом и сожрал плоть, оставив кости гнить на земле, и вскоре сквозь них проросли цветы.

Конечно, он не догадывался, что Надя уготовила ему такую судьбу. Они ехали уже несколько недель, и им предстояло пройти еще больше, прежде чем они доберутся до того места, где заканчивается граница леса Дозвлатеня и начинается Тачилвник. Непроходимая чаща. Кусок Калязина, где обитают лишь чудовища. Никто из тех, кто входил в эту часть леса, не возвращался оттуда. Но именно через него лежал самый быстрый путь к монастырю. И если они выживут, то сэкономят половину времени. Вот только это «если» было под большим вопросом.

Да и Париджахан вела себя странно, поэтому Надя все еще сомневалась, стоило ли говорить ей о нависшей опасности. Она переживала, что оказалась слишком поглощена своими проблемами, чтобы обращать внимание на что-либо еще. Возможно, Париджахан вела себя странно уже давно. Возможно, Малахия все больше и больше нервничал. И возможно, Надя ничего не замечала.

Да, потеря Кости давалась ей тяжело, но от осознания, что из-за боли утраты она оттолкнула оставшихся друзей, становилось еще хуже. Надя не вынесет, если потеряет Париджахан или Рашида. И Малахию… Ну, на самом деле она старалась не слушать свое сердце.

Из задумчивости Надю вырвал яростный шепот Париджахан и Малахии. А через мгновение он развернулся и зашагал прочь. Надя нахмурилась, но аколийка скрестила руки на груди и старательно игнорировала направленные на нее взгляды.

Надя решила отправиться вслед за Малахией в лес. Он не пытался скрыться, и она с легкостью разглядела его высокую фигуру, скользящую между деревьями. А когда добралась до него, он стоял на берегу и смотрел на реку, которая почему-то не покрылась льдом, несмотря на холода.

– Я не хочу говорить об этом, – продолжая злиться, выпалил Малахия, когда она остановилась рядом.

Надя нахмурилась. Он посмотрел на нее, и его взгляд тут же смягчился.

– Ничего… – Малахия замолчал и махнул рукой.

– Плохого? – предположила она.

По лесу разнесся его тихий смех.

– Это слово тебе кажется подходящим?

– Для тебя? Конечно, Малахия.

Его дыхание замирало каждый раз, когда Надя произносила его имя, поэтому она старалась делать это как можно чаще. В такие моменты она задавалась вопросом, помогает ли это и стоит ли напоминать об этой хрупкой нити, связывающей его с человечностью. Но все же решила, что даже если это не имеет особого значения, она все еще могла делать так в оставшееся у них время.

А еще оказалось приятно услышать, что они с Париджахан спорили о чем-то безобидном.

– Ну, – наконец сказала она, – я готова выслушать тебя, если ты хочешь поговорить.

– Тебя беспокоит то, что ты не знаешь, откуда родом и кто твои родители? – спросил Малахия.

Надя задумалась, с чем связан этот вопрос. Она знала, как его беспокоит, что его детские воспоминания стерлись. И как бы ему ни нравилось то чудовище, что пряталось под его кожей, он испытывал легкую обиду из-за того, что потерял их.

Она пожала плечами. Честно говоря, Надя никогда об этом не задумывалась. Да и домом своим всегда считала монастырь. Но сейчас, начав сомневаться во многих из своих убеждений, она поняла, что колеблется. И больше не знает, где ее место. Надя никогда не сможет жить в стенах монастыря, потому что слишком много видела и совершила, и эта мысль пугала ее до ужаса.